Жалкая
Шрифт:
Возвращаясь к столу, она перебирает в пальцах нож для писем и ухмыляется. Мы с Лиамом храним каменное молчание, и она достаточно быстро это замечает.
Она начинает хихикать, и, клянусь, ни один звук не вызывал у меня такого холода, как этот.
— О, успокойтесь. Я просто пошутила. Все так, как ты и сказал, Лиам. Я здесь только для того, чтобы заниматься папиными бумажками. Я оставляю «бизнес» вам, большим, сильным мужчинам, — её взгляд перемещается на моё перевязанное запястье. — Вы явно отлично с этим справляетесь.
Она
И её абсолютно невозможно спасти.
10. ЭВЕЛИН
Уже две ночи подряд постоянно думаю о том, как я сорвалась на Лиаме — на глазах у Брейдена. Это было глупо с моей стороны, и теперь Брейден смотрит на меня по-другому.
Если раньше он легко подхватывал ситуацию, раздражая меня своей ухмылкой и глупыми вопросами, то теперь он держится на расстоянии.
Учитывая, что он мне всё равно не нравится, меня это не беспокоит.
Меня беспокоит тот факт, что он практически переехал ко нам и стал ещё одним членом семьи Уэстерли. Он просто всегда рядом, тусуется с Зиком или шепчет что-то на ухо моей сестре, а когда он не с ними, он выполняет поручения моего отца, собирает взносы с предприятий или помогает держать в узде наших низкопробных дилеров.
У моего отца, похоже, нет проблем с доверием к нему, что, откровенно говоря, сносит мне крышу, потому что мой отец, как известно, параноик. Он всегда был таким, и это усилилось в десять раз, когда он вышел из тюрьмы и понял, что Несса изменила ландшафт нашего имени там, где он потерпел неудачу в первый раз. Он не решается привлекать новых людей или партнеров и ещё больше защищает тех, кто получает прямой доступ к нему. И к Дороти.
Вот почему я в конечном итоге делаю всё, что связано с чем-то большим, чем простой мыслительный процесс.
Так что есть что-то странное в том, как он позволил совершенно незнакомому человеку войти в свою команду. Я знаю, что Зик поручился за него, и не то чтобы я не доверяла слову Зика, но я не доверяю другим, а Брейден может лгать Зику так же легко, как и всем нам.
Я нахожусь в задней комнате оранжереи, на мне защитное снаряжение, очки на глазах и маска KN95 на лице, когда звонит телефон.
Я почти не отвечаю, но в последнюю секунду почему-то срываю желтую перчатку с руки и беру трубку.
— Я занята, — шиплю я в трубку, включаю громкую связь
— Окей, но у меня есть информация, которую ты хотела, — говорит Коди. — Полагаю, я перезвоню позже.
— Подожди.
Он усмехается.
— Черт, как же тебе не терпится. Что ты вообще делаешь?
Я вздыхаю, подхожу к бочке с маслом, нажимаю на кнопку, чтобы разжечь огонь под ней, а затем возвращаюсь к столу и скрещиваю руки.
— Убеждаюсь, что ему можно доверять, поскольку всем остальным в моей семье, похоже, наплевать.
— Ну, он проверен.
Мои брови поднимаются.
— Правда?
Нагнувшись, я поднимаю пятнадцать килограммов сырого опиума, который я выжала из стручков семян, мои мышцы болят, пока я несу его к бочку и опускаю в воду для подогрева.
— Ага. Брейден Уолш. Родился тридцать два года назад в Чикаго от матери-одиночки, которая умерла от рака, когда ему было восемнадцать. Других родственников нет.
— Интересно, — бормочу я, хотя уверена, что Коди меня не слышит.
— Наверное, это к лучшему. Не многие семьи могли бы гордиться его судимостью. Честно говоря, это впечатляет.
Ухмыляясь, я возвращаюсь к своему телефону и сдвигаю маску на шею.
— Или это унизительно, что его столько раз поймали.
— Верно. Но он либо совершает мелкие преступления, либо он не настолько плох, чтобы попасться на крупных. Он никогда не проводил за решеткой больше нескольких месяцев.
Я провожу колечком языка по задней стороне губы.
— Так это всё? Ничего не показалось… необычным или странным?
— Неа. Знаешь, Эви… не все хотят тебе навредить. Однажды, возможно, ты поймешь это.
У меня защемило в груди.
Честно говоря, я думала, что почувствую облегчение от того, что Брейден тот, за кого себя выдает. В конце концов, это значит, что он не лжет моей семье. Но с другой стороны, это заставляет меня иррационально злиться на то, что он солгал мне, когда мы только познакомились. Как будто это я была той, кто был в отчаянии.
В нём многое отсуствует, но то, чего у него в избытке — так это чертовой дерзости.
— Хм.
— Что это значит? — спрашивает Коди.
— Это значит «хмм», Коди, это не всегда должно что-то значить.
— Почему у тебя такой приглушенный голос? — продолжает он. — Я не знаю, где ты постоянно находишься, что твой телефон так прерывается, но, честное слово, твоя сотовая связь — отстой.
Мои мышцы напрягаются, раздраженные тем, что я вообще ответила на звонок. Именно в такие моменты я жалею, что мы не оборудовали оранжерею технологиями, потому что я бы отдала всё, чтобы полностью лишиться связи, пока я здесь.