Жанна д'Арк из рода Валуа
Шрифт:
«Да, – говорили они, – девушка необычна. У неё правильная речь, не женский ум, чрезвычайно сильная вера, но… Как раз это и настораживает! Откуда всё это в простой крестьянке?! И почему Господь, избрав её своей посланницей, не даёт нам никаких знамений о том, что она – это она?»
У мадам Иоланды опускались руки.
– Необычность девушки и есть знамение, – повторяла она снова и снова, принимая ежедневные отчёты комиссии.
Но лица смотрящих на неё учёных мужей были переполнены трусливым упрямством.
– В своей душе я ей верю, – сладко улыбался то Сеген, то Эмери, то кто-нибудь другой, – но мы несём ответственность
Найденный меч Мартелла их, вроде бы, убедил, хотя и не до конца. Преисполнившимся собственной значимостью служителям Божьим всё ещё чего-то недоставало.
– Мы не совсем прояснили вопрос с голосами, вещавшими Деве от Божьего имени, – упрямились они. – Сначала она их не упоминала, потом, вдруг оказалось, что какие-то голоса были… Ваша светлость не может не согласиться, что это странно… Ведь голоса – это самое главное! Не прояснив их природу, никто с уверенностью не скажет, что именно Господь говорил с Жанной. Повеления могут исходить и от лукавого, который только и ждёт, чтобы посрамить Божьего помазанника… Мы должны знать конкретно, ваша светлость! Если это были святые, то, кто именно? И почему именно они – это ведь тоже важно?! Однако, Дева считает, что её беседы с Богом, мягко говоря, не наше дело!
– Чёрт бы их всех побрал! – негодовала мадам Иоланда в своих покоях, когда оставалась один на один с Рене. – Считают себя святее папы, но быть распятыми за веру не желают!… Им, видите ли, нужны какие-то конкретные имена, как гарантия того, что Дева не лжёт!
– А как же меч Карла Мартелла?
Герцогиня горько усмехнулась.
– Ничтожное упрямство – вещь самая досадная. Это, как прыщ, удалять который таким скальпелем, как меч Карла Великого, глупо. От подобных неприятностей легче избавиться терпеливыми притираниями… Ты можешь что-нибудь придумать для этого, Рене? И можешь ли ты убедить ЕЁ сказать им то, что они хотят услышать?
– Я постараюсь, мадам.
– Да… Постарайся, а то я с этими богословами совершенно вымоталась…
Герцогиня сердито раскрыла молитвенник, но, пробежав глазами несколько строк, так же сердито его захлопнула и, сцепив ладони, повалилась на них лбом.
– О, Господи! Разве так должна вершиться воля твоя?! Эти святоши боятся лукавого, но, поверь, Рене, иногда мне кажется, что все они ему же и служат!
Глаза её сына наполнились холодным блеском.
– Не волнуйтесь, матушка, я всё сделаю.
Молодому человеку давно пора было возвращаться в Лотарингию, но он никак не мог уехать, ожидая вердикта. А между тем, в последнем письме от супруги оказалась приписка, сделанная рукой Карла Лотарингского, в которой старый герцог открыто предупреждал о том, что такое долгое пребывание вассала в стане противника может вызвать недоумение и недовольство герцога Бэдфордского. «И вряд ли вы сумеете объяснить это простой любовью к матери, – писал Карл. – Особенно, учитывая, КЕМ ваша мать является…».
Но Рене всё равно ждал вердикта, не считая себя вправе оставлять мадам Иоланду и Жанну до решения комиссии.
Никто не мог похвастать, что видел, как сын герцогини, или кто-либо из его окружения заходил к девушке, однако, уже через день после того, как мадам Иоланда выслушала сомнения богословов, на очередной вопрос, кто же всё-таки говорил с ней, Жанна, глядя в глаза спрашивающему, твёрдо ответила:
– Кому другому Господь мог повелеть передать свою волю о спасении Франции, как
20
Святой Михаил считался покровителем дома Валуа. В тех местах, где находилась Домреми, он почитался особо, потому что именно там проходил паломнический путь к монастырю Сен-Мишел и его целебному источнику.
21
Святая Катрин – считалась покровительницей девушек.
22
Святая Маргарита – чтобы не выходить замуж и сохранить девственность, сбежала из дома.
– Ты уверена, что это были именно они?
– Когда над ребёнком склоняются мать или отец он не знает их имен, но сердцем принимает их, как мать и отца. Я тоже приняла святые голоса сердцем, а сердце подсказало мне имена.
– Но раньше ты так уверенно о них не говорила…
Глаза Жанны едва не наполнились слезами. Но она подавила их…
Накануне, пробравшись в её комнату через тайный ход, Рене долго объяснял девушке необходимость её сегодняшних ответов, терпеливо поясняя, что правда здесь никому не нужна.
– Но почему?! – недоумевала Жанна. – Ведь все здесь ждут чуда! Почему же то подлинное чудо, которое со мной случилось, надо подменять каким-то придуманным?!
И Рене снова говорил о политических расчётах, о церковных канонах, по которым о ней будут судить в Риме.., о трусости царедворцев, наконец. Но убедить Жанну он смог только тогда, когда привёл последний и единственно понятный ей аргумент:
– Потому что время Клод ещё не пришло.
И вот теперь, заставляя слёзы свернуться горьким комком в горле, Жанна, не опуская глаз, ответила:
– Раньше я была уверена в другом.
– В чём же?
– В том, что служителям Господа любые разъяснения будут явлены через их молитвы…
Священники переглянулись.
Последнюю фразу Жанна могла бы сказать жёстко, с упрёком, как до сих пор и говорила, отвечая на вопросы, смысла в которых не видела. Но голос её прозвучал неожиданно мягко, словно примиряюще, и все они неловко заёрзали на своих стульях…
«Никто не должен быть таким же умным, добрым или понимающим, как кто-то другой, рядом, – говорила Клод вчера, после ухода Рене. – Ты такая, Жанна, а они другие… Мы здесь многого не понимаем, но, может, это потому, что мы вообще мало что видели. И разве кто-то сказал нам «Вы одни правильно живёте»?… Дай им то, что положено по законам их жизни, и постарайся понять… Страх ведь такая губительная слабость…».
– Ну? И, что же вам ещё? – спросила мадам Иоланда, выслушав очередной отчёт комиссии, уже содержащий имена святых, которые говорили с девушкой
Ответом ей было настороженное молчание.
– Что ж.., – с лёгким вздохом герцогиня хлопнула по ручке своего стула. – … раз вы больше не возражаете, закончим с этим. Повитуха, вызванная проверить непорочность Девы давно прибыла. Завтра она сделает всё, что нужно, и вы можете, с чистой совестью, готовить вердикт для короля. Пора… Орлеан уже заждался.