Жаркий сезон
Шрифт:
В его голосе слышится что-то вроде гордости.
— И живописное в придачу, — добавляет Полина.
— Без живописности мы бы запросто обошлись, — говорит Крис. — Больше всего я хотел бы жить в пригороде Манчестера, да едва ли это скоро получится. Сейчас мы мечтаем о Суонси — тоже Уэльс, но хотя бы город. Книга ведь не принесет мне миллионы?
Полина знает, что не принесет. Она начинает неопределенно:
— Ну, разумеется, трудно заранее…
— Можете не объяснять. В любом случае, я уже потратил полсотни на дрова для следующей зимы. Давайте лучше о деле.
Полина задает некоторые вопросы.
— Но все это будет в заметках, которые я вам отправлю. У меня были некоторые затруднения с именами героев. Талуза, например.
— Я их все выдумал.
— Да, я догадалась. Но иногда вы пишете ее через одно «эль», а иногда через два.
— А вам как больше нравится?
Звуки, на время притихшие, уже переросли в оглушительный гвалт.
— Подождите минутку, я пойду убью своего ребенка, — говорит Крис.
— Не трудитесь. Я сегодня вам все отправлю, а в конце недели поговорим еще раз, подробнее.
Полина кладет трубку, отключая коттедж в Поуисе вместе с его звуками. Складывает заметки в большой конверт. Сегодня почтальон уже заезжал, значит, надо ехать в поселок.
Полина фломастером большими буквами пишет на конверте: «ПОУИС» — и глядит в окно на свой личный участок пейзажа, изумляясь относительности расстояний. Незнакомый молодой человек с его шумным коттеджем одновременно рядом и за сотни миль.
Пока они говорили, крики играющих детей заглушали тарахтение трактора на проселочной дороге перед «Далями». И в голове у Полины возник образ маленькой Терезы среди разбросанных по линолеуму игрушек. Тереза сидит на корточках и смотрит, как Гарри у окна говорит, прижимая к уху черную телефонную трубку.
Трактор остановился чуть дальше по проселку, тракторист разговаривает с Чонди, который объезжает свои владения на видавшем виды «пежо». Трактор — флагман его флота, сверкающее красное чудище. Водительская кабина тонированного стекла расположена высоко и полностью изолирована от мира, так что тракторист плывет над полями, словно космонавт в гермокапсуле. По слухам, в некоторых таких машинах есть даже телевизор, но у Полины не было случая проверить. Чонди заканчивает давать указания и садится в «пежо», тракторист забирается в свою капсулу, и трактор, рыча, движется в сторону шоссе. Чонди медленно едет мимо «Далей» — вероятно, на птицеферму за холмом. Все работающие люди в пределах видимости из окна перемещаются исключительно на колесах. Ходят тут только чужие, против которых Чонди ведет войну: ставит заборы из колючей проволоки, утверждая, что на его территории общественных троп нет.
Полина садится в машину и едет в поселок. Иногда она ходит пешком, но это далеко, а идти приходится по шоссе; живописной сельской дороги тут не предусмотрено. Она паркуется рядом с магазином «Мейс», где теперь почта. Число заведений в деревне стремительно убывает. Школа закрылась несколько лет назад. «Мейсу» грозит та же участь — он не выдерживает конкуренции с гипермаркетами в Хэдбери. Только паб еще держится — правда,
Полина проводит в «Мейсе» довольно много времени: надо взвесить конверт, купить марки, а заодно и кое-что из еды, чтобы не ездить лишний раз в Хэдбери.
Выходя на улицу, она видит Мориса, который только что показался из телефонной будки напротив магазина.
В первый миг ее берет оторопь. Она не видела его машину — наверное, он подъехал, пока она была в «Мейсе». И зачем ему было звонить из автомата?
Если их телефон неисправен, всегда можно позвонить с ее.
— Привет! — говорит Морис. — Мы могли бы друг друга подбросить.
— У вас телефон сломался?
— Нет, нет. Я поехал за марками и внезапно вспомнил, что не сделал деловой звонок. Давайте выпьем кофе. — И он указывает на паб.
Они садятся на открытой веранде. Утро чудесное — значит, днем будет по-настоящему жарко.
— А знаете что? — говорит Морис. — Лето угрожает быть хорошим в смысле погоды.
— Похоже на то.
— Британскому туристическому бизнесу это принесет несколько миллиардов. А из-за обычного эффекта запаздывания ложные представления об английском климате приведут к тому, что на следующий год приток туристов еще увеличится.
— Возможно.
Морис заметил, что Полина отвечает рассеянно. Он вообще чуток к чужим настроениям, хотя смена темы не обязательно вызвана реакцией собеседницы. Сейчас он предпринимает маневр, который сразу заставляет Полину насторожиться.
— Где вы жили, когда Терезе было столько, сколько сейчас Люку?
По странному совпадению это ровно то, о чем она думала минуту назад, — отсюда и настороженность. Полина называет город, где жила с Гарри, когда тот стремительно делал карьеру. Город, где она пыталась сжечь книгу… хотя об этом Морису знать незачем.
— А что?
— Мне интересно, в городе или в деревне. Тереза сегодня утром уверяла, что никогда не жила в деревне.
— Она и не жила, если не считать летних каникул. Я тоже. Да и тут мы не живем — только гостим.
— Согласен. — Однако Морис явно подбирается к чему-то другому. — Как вы думаете, материнство вас изменило?
Полина пристально смотрит ему в лицо. Чувствуется, что для Мориса это вопрос не праздный.
— Мне ли судить?
— Тереза изменилась.
— В каком смысле?
— Она более… сосредоточенна, — говорит Морис. — Меньше… распыляется.
— Вы говорите о ней так, будто она — химический опыт.
Морис улыбается:
— Вы поняли, о чем я. Занятный процесс — наблюдать, как человек, которого очень хорошо знаешь, претерпевает изменения. Вы помните, как это происходило с вами? В пяти минутах ходьбы от соборной площади… Вы когда-нибудь жили в пяти минутах ходьбы от соборной площади?
— Нет, — говорит Полина. Не совсем понятно, на какой вопрос она отвечает. И вообще, отвечает или дает понять, что тема закрыта.