Железная леди
Шрифт:
– Вы не объяснили, почему миссис Нортон должна прятаться, – напомнил Стенхоуп.
– Вы тоже не объяснили, почему кто-то хочет убить доктора Уотсона и вас, – парировала Ирен.
Квентин смутился.
– Я скрестила шпаги с королем, – произнесла Ирен, сжалившись над ним. – О, не буквально, но в том смысле, что пошла против его воли. Он не такой уж важный король среди прочих монархов, но в одном маленьком уголке мира его желания являются законом, и он не привык к неповиновению. Вряд ли он забыл мою строптивость. Шерлок Холмс был его агентом в Англии, где закончилась наша… дуэль. Ни король, ни мистер Холмс не получили того, чего желали или ожидали. Поэтому мне не стоит привлекать внимание кого-либо из них – вот и все.
Квентин погладил мангуста, который устроился рядом с ним, довольно попискивая и пыхтя от изобилия угощения, которое включало в себя остатки копченого лосося, последние кусочки омара и пармской ветчины, а также содержимое первой банки паштета.
– Взаимная откровенность – это честная игра, – согласился наконец Стенхоуп. – Я расскажу о своих подозрениях, но только потому, что из-за меня вы столкнулись с опасностью. Я надеялся этого избежать, поэтому так грубо покинул Нёйи. Раз вы не позволили мне исчезнуть, приходится признать, что вы уже слишком увязли в деле, чтобы оставаться в неведении. Однако я не уверен, имеет ли серьезное значение моя история.
Я поменяла позу, приготовившись слушать долгий рассказ. Колени и лодыжки у меня ныли, а одна нога полностью затекла. Хотя некоторые ценители богемной жизни любят возлежать на полу живописных чердаков, вкушая шампанское и омара в компании мангустов, это может быть чрезвычайно неприятно для нижних конечностей.
Квентин Стенхоуп потер ладонью затылок, а его карие глаза, казалось, были сфокусированы на далеких местах и временах, какое бы неудобство он ни испытывал в настоящем. Ирен наклонилась вперед, чтобы передать мне бокал шампанского, и я его приняла, надеясь, что алкоголь окажет медицинский эффект на ноющие натруженные суставы. Мне не хотелось пропустить ни слова из признаний Квентина.
Годфри в свою очередь наклонился, чтобы предложить Квентину сигарету из своего портсигара, и, разумеется, Ирен тоже не отказалась, после чего мне пришлось вытерпеть традиционную сложную церемонию: зажигается спичка, затем прикуривается сигарета, спичка задувается, делается первая затяжка – и вот я уже задыхаюсь в клубах дыма, будто ученый-этнограф в лагере индейцев Дикого Запада…
– Пожалуйста, – попросила я, скромно покашливая, – давайте продолжим. Мне не терпится услышать историю Квентина.
– Слова настоящей любительницы приключений, – произнес Стенхоуп с улыбкой. Затем он вздохнул: – Я уже упоминал, что обладаю способностью к языкам афганских племен и что этот навык позволил мне проникать в жизнь наших противников куда глубже, чем одобряло мое начальство. Однако меня с удовольствием использовали в качестве шпиона, и признаюсь, я сам предпочитал такую работу: пусть и презираемая, она все же была лучше обычной лагерной рутины.
– Должно быть, в вас есть искра актерского таланта, – заметила Ирен, – а игра под угрозой разоблачения или смерти должна приносить восторг, который не способна дать даже самая преданная публика.
Он кивнул:
– Когда я бродил среди местных, индусов или афганцев, притворяясь одним из них, мною овладевала извращенная гордыня. Тогда-то я и познакомился с Тигром. Он служил британским офицером в Индии и тоже отличался пристрастием к опасным миссиям. Как и я, он носил местную одежду, но его цель заключалась в том, чтобы незаметно проскользнуть через позиции местных, а не смешиваться с их средой. Он исходил Афганистан от варварских русских городов на северных границах до восточных земель рядом с Китаем и южных холмистых районов, где начинается Индия. За ним тянулась зловещая репутация охотника и любителя рискованных игр. Он был старше меня по возрасту и по шпионскому рангу. Командование доверяло ему полностью.
– Но не вы. – Ирен выпустила изо рта мягкую струйку дыма в нашу сторону.
– Нет.
– Зачем там вообще нужны шпионы? – спросила я. – Уверена, афганские войска не отличались тонкой стратегией.
– Афганистан – это самое большое скопление головорезов на земном шаре. В течение целого века он лишь считался государством, на деле являясь не более чем неустойчивым альянсом враждующих племен и разбойников, не признающих вовсе никаких законов. Афганские правящие семьи известны тем, что брат там убивает брата, отец предает сына, и наоборот, – пояснил Квентин. – Восточная политика запутанна и очень коварна. Проигравший может поплатиться не просто жизнью, но сначала глазами, ушами, носом, руками, ногами и даже – наиболее жестокое наказание – бородой, которая священна для мусульманина.
– А то и, – добавила Ирен, – более деликатными частями, насколько я знаю.
– А я не знаю. Какими частями? – спросила я.
– Речь идет о невообразимой жестокости, Нелл, – быстро вмешался Годфри. – Думаю, мы получили достаточно ясную картину восточных нравов.
– Не такую уж ясную. Если отрезали уши и нос, вырвали глаза, отрубили руки и ноги… чего еще можно лишиться, кроме бороды?
– Ну… чести, – объяснила Ирен. – В метафорическом смысле, Нелл.
– Ага. – Я все еще не понимала, но не хотела прерывать рассказ по столь незначительному поводу.
– Мы шпионили не только за афганцами, – продолжил Квентин.
– За русскими тоже? – предположил Годфри. – Они несколько десятилетий рыщут по всей той территории, стараясь вонзить свои медвежьи когти в Индию.
– Да, точно. И если русские не такие жестокие, как афганцы, они гораздо более последовательны, хотя намного реже убивают своих вождей. Так что серьезный вред нашим войскам чаще причиняли русские, а не пуштуны или узбеки.
– Вы говорите по-русски? – неожиданно спросила Ирен.
– Немного, но моей специализацией были сложные диалекты Афганистана. Когда назревала битва, я совершал вылазки на вражескую сторону и докладывал о количестве живой силы и орудий.
– И этим же вы занимались в Майванде.
– Да. – Квентин смял сигарету в вылизанной мангустом банке из-под паштета. – Но командование не восприняло всерьез мое донесение об угрожающем количестве артиллерии Аюб-хана. Знаете, у нас ведь принято считать, что британцы всегда побеждают орды дикарей в тюрбанах, даже превосходящие по численности. – Он горько рассмеялся. – И тогда я стал подозревать Тигра, который оказался совсем не там, где, судя по его словам, находился. Мне поведали о его передвижениях местные осведомители.