Железная леди
Шрифт:
– Ох, не говорите ерунды, Квентин. Большая игра между Англией и Россией разворачивается в степях Афганистана уже несколько десятилетий. Пока вы изображаете благородного шпиона, говорите полуправду и держите все козыри при себе, настоящему злодею убийство сходит с рук. Что вы знаете о джентльмене-индусе, который умер от яда кобры в вашей парижской квартире?
– Далип мертв? – С лицом Квентина опять произошло невозможное: оно побледнело под слоем красно-кирпичного грима. – От укуса кобры?
Годфри оживился, заметив удобный повод, чтобы вмешаться:
– От яда кобры. К комнате действительно находилась змея, но не она стала источником яда. Ирен ее застрелила.
– Боже мой! – Квентин в удивлении повернулся к примадонне.
– Но только после того, как Нелл предупредила меня об опасности, указав на кобру, – скромно заметила Ирен.
Квентин повернулся ко мне – в это ему еще труднее было поверить.
– В комнате было довольно темно, – объяснила я. – Я увидела только… колеблющийся силуэт, а у Ирен оказался с собой револьвер, так что…
Квентин, забыв про военную выправку, позволил себе откинуться на кожаную спинку сиденья с изумленным вздохом:
– Бедный Далип. Солдат-сипай из Майванда и мой единственный друг во все последующее годы. Теперь я чувствую себя тем старым воякой, которого пытался изображать. Вы утверждаете, что две леди оказались в моей квартире на Монмартре один на один с коброй и умирающим мужчиной?
– Он был уже мертв, когда мы появились, Квентин, – заверила я его. – Ничего опасного.
– Куда опаснее, – заметила Ирен, доставая какую-то блестящую вещицу из кармана мальчишеской курточки, – было оставлять в Нёйи вот это. Вам не убежать от своего прошлого, Квентин.
Он помедлил, прежде чем взять небольшой золотой кругляшок, который протянула ему Ирен.
– Эта медаль – лишь безвкусное напоминание о цене Майванда.
– Медали делают не для того, чтобы помнить о мертвых, мой дорогой Квентин, – заметила Ирен, – а чтобы напоминать живущим об их жертве. Надеюсь, вы предпочли отдать ее не потому, что она представляет собой слишком тяжелый груз для вашей памяти.
Квентин сжал пальцы, скрыв в кулаке маленький блестящий диск:
– Вероятно, вы правы. Некоторые воспоминания нужно беречь, а не отвергать. Я сохраню ее у себя – на время – как символ моего недавнего умиротворяющего пребывания в Нёйи.
– Каков теперь наш план? – спросил Годфри после затянувшейся паузы.
Ирен потерла руками грязный лоб – скорее от умственного утомления, чем из желания почиститься.
– Надо вернуться в «Браун» и переселиться в другую гостиницу. Очевидно, за Нелл следили по дороге туда и обратно. Дорогая, раз ты единственная сохранила собственное обличье, тебе и придется заняться переездом. Когда найдем новый штаб, сможем восстановить наш нормальный вид и сравнить впечатления от недавних событий.
Годфри застонал:
– Неужели обязательно менять гостиницу? Слишком жестоко взваливать на бедную Нелл организацию переезда.
– Действительно, – поддержала я его.
– Если не хотите обнаружить в ногах своей постели спящую кобру, предлагаю поторопиться, – заявила примадонна.
Против такого аргумента никто возражать не стал, и запутавшемуся в приказах кучеру была дана инструкция поворачивать на Пиккадилли. Я организовала оплату счета, сборы и транспортировку вещей Годфри и моего багажа в ожидающий экипаж, но описание подобных хлопот – не слишком увлекательное чтение даже для дневника. Достаточно заверить, что я справилась с заданием.
– Итак, где остановилась Ирен? – поинтересовалась я, когда наши вещи наконец погрузили на крышу четырехколесного экипажа и я вернулась к трем остальным пассажирам, которые ждали внутри.
Ответом мне была тишина.
– Ну? – поторопила я.
Годфри нехотя произнес:
– Ирен жила со мной, Нелл.
– С тобой? С самого начала? Вот почему ты настаивал, что мне необходим двухкомнатный люкс, и вот почему наши обсуждения всегда проходили у меня! В смысле, у меня в гостиной, – добавила я, быстро взглянув на Квентина. – Вы обманывали меня всю дорогу!
– Боюсь, что так, – призналась Ирен с раскаянием. – И мне было ужасно весело. Больше всего мне нравилось крутиться рядом с тобой, когда ты меня не узнавала. – Ее глаза приобрели мечтательное выражение. – Лондон как нельзя лучше подходит для тайной слежки – мрачные серые здания, узкие улицы и переулки, освещенные тусклым газовым светом и окутанные неизменным туманом… Парижские широкие бульвары, громадные дворцы и электрические огни им не чета!
Годфри откашлялся, что являлось его излюбленным приемом в суде для привлечения внимания. Ирен, не без раздражения отгоняя приступ мечтательности, тряхнула головой, отчего каштановые локоны водопадом рассыпались по плечам поношенной тужурки.
– Я отвлеклась, – признала она. – Итак, мистер Стенхоуп, можно нам поселиться у вас на некоторое время?
– У меня?.. – Он искоса взглянул на меня. – Мое жилище не подходит для леди.
– Вот и отлично. Где же еще может залечь на дно такая отчаянная личность, как вы? Горю желанием увидеть!
– Честное слово, я не могу вам позволить, – заявил бедняга. – Человек, который жил среди индийских трущоб и диких афганских племен, способен заночевать в любой городской яме, но леди… послушайте, Нортон, неужели вам не удастся ее отговорить?
– Никаких шансов, – усмехнулся Годфри. – Кроме того, мне самому любопытно.
– Но мисс Хаксли… – Квентин наконец обратил молящий взор в мою сторону.
– …жила со мной в Сеффрен-Хилл в начале восьмидесятых, – перебила Ирен. – Мы обе привыкли к богемному существованию.
– Район Сеффрен-Хилл всего лишь не слишком привычное место обитания, но не за чертой бедности, – возразил он. – Меня и так мучает стыд из-за того, что вы видели чердак, который я занимал в Париже.
Ирен сжала ладони, будто собираясь пропеть самую трогательную арию из своего репертуара: