Железная леди
Шрифт:
– В чем же заключалось последнее покушение? – спросил мистер Холмс.
Я притворно содрогнулась, и это было игрой лишь отчасти.
– В мое отсутствие в номере была оставлена… одна вещь, – пояснил Квентин. – Ядовитая змея.
– Точнее, азиатская кобра, – подсказал мистер Холмс.
– Точно! – Квентин посмотрел на меня с невинной радостью: – Просто поразительно. Видишь, моя дорогая, этот человек наверняка нам поможет.
– Каким же образом, – продолжил расспросы детектив, – вам удалось спастись и все рассказать?
Тут Квентин скромно опустил глаза:
– Я прожил в Индии почти треть жизни, сэр, и, похоже, приобрел некоторые экзотические привычки. Одно из моих приобретений – преданный домашний зверек. Я никуда не езжу без него.
Холмс буквально подскочил в кресле:
– Конечно! Мангуст.
Квентин бросил на меня еще один притворно-удивленный взгляд:
– Разве это не замечательно, моя дорогая! Мистер Холмс практически все предвидит. Конечно, он разрешит все наши проблемы. Вы, мистер Холмс, очевидно, знаете, что мангуст больше всего любит смертельные танцы с коброй. Видимо, завидев противника, моя Мессалина мгновенно выскочила из клетки – она невероятно умное и ловкое животное. Вернувшись, я нашел лишь дохлую кобру… прости, дорогая… и слегка порванные шторы: Мессалина иногда любит полазать.
Мистер Холмс достал карманные часы и молча уставился на них, пока золотая цепочка раскачивалась, словно гипнотизируя нас. Среди ее звеньев сверкнуло крохотное желтое солнце – золотой соверен, подвешенный на цепочку в качестве причудливого сувенира. Я обрадовалась, что заметила эту деталь и смогу благополучно сообщить ее Ирен, как мне было приказано. (Разумеется, я никогда не смогла бы передать подруге ужасные слова из записей доктора Уотсона, будто Шерлок Холмс одержим ею.)
Сыщик вдруг поднял голову, прислушиваясь, как зверь:
– Ага, я слышу на лестнице шаги моего друга. Как удобно, что ваш рассказ достиг того момента, который наверняка его заинтересует.
Он встал и открыл дверь для человека, которому я не удивилась: перед нами стоял тот самый доктор Уотсон, чьи записи я бесстыдно читала и под чьим столом ненамеренно пихнула ногой мертвую змею.
Во время приветствий я слегка нервничала, поскольку мисс Баксли выразила огромное удивление, что мистер Холмс знает доктора Уотсона, но сам доктор лишь вежливо кивнул нам с Квентином. Все внимание доктора было приковано к его другу.
– Я рад видеть, мисс Баксли, – резко произнес Уотсон, – что вам удалось вернуть вашего пропавшего жениха… э… мистера Блоджетта, верно? – Он повернулся к своему товарищу: – Холмс, какое отношение это имеет к происшествию в Паддингтоне? В записке вы обещали разгадку.
– И мы ее услышим, Уотсон, – произнес мистер Холмс, явно довольный собой, указывая другу на обитое бархатом кресло, в котором, наверное, было слишком жарко в такой день. – Пожалуйста, продолжайте, мистер Блоджетт.
– Осталось добавить совсем немного. Я незаметно избавился от змеи…
– Вот здесь в рассказе самое важное, – вполголоса прокомментировал мистер Холмс.
– …но боюсь, что причиной этого вероломства стала старая тайна, которую я помню со времен войны.
– Война? – спросил доктор Уотсон. – Вероломство?
– Мистер Блоджетт сейчас нам объяснит. – Мистер Холмс сосредоточил все свое внимание на Квентине.
Теперь настало время, когда мой спутник мог изложить свою истинную историю среди фальшивой конструкции из наших выдумок, и он рассказал детективу и его другу то, что уже открыл Годфри, Ирен и мне.
Квентин с увлечением говорил о своей шпионской деятельности в Афганистане и о подозрениях в отношении другого британского агента-шпиона по имени Тигр, который оклеветал его друга лейтенанта Маклейна. Он ярко описал, как получил удар по голове после разговора с Маклейном и как очнулся на следующий день среди хаоса британского отступления.
Доктор Уотсон сначала слушал внимательно, потом начал немного беспокоиться, постукивая пальцами по бархатной обивке своего кресла и поворачиваясь, чтобы найти более удобную позу для ноющей ноги.
– Погодите, – вмешался доктор Уотсон, когда Квентин остановился, чтобы перевести дух. – Мисс Баксли думала, что я оказывал вам помощь. Я помню в своей практике лишь один случай ранения головы в Майванде. Вскоре после этого меня самого ранила в плечо афганская пуля. Вы могли быть тем человеком, которого я лечил, но я не готов в этом поклясться, Блоджетт. Простите.
Квентин подался вперед с дивана:
– А я готов, доктор Уотсон, потому что не сомневаюсь! Я действительно был тем, кому вы оказывали помощь за несколько мгновений до того, как сами были ранены в плечо. Боже, как замечательно, что мы снова встретились почти через десятилетие после Майванда. Помните пыль?
Доктор Уотсон коротко рассмеялся:
– Пыль и повсюду фанатики-гази – кто такое забудет? Но должен признаться, Блоджетт, что даже не помнил точно момент своего ранения, пока мисс Баксли не восстановила события, расспрашивая о вас несколько дней назад.
– Как вы нашли доктора Уотсона? – неожиданно спросил Шерлок Холмс.
Квентин был готов к вопросу:
– По фамилии. Он упомянул ее в Майванде, и это было едва ли не первое, что я вспомнил, когда вернулись мысли о прошлом. – Квентин с искренним воодушевлением повернулся к Уотсону. – Вы не представляете, какое облегчение для меня, что я вижу вас снова, доктор! В какой-то мере это вознаграждение за потраченные мной впустую годы беспамятства.
– Я сам восстановил некоторые потерянные воспоминания, – признал доктор.
– Эти тайны со страшной скоростью раскрываются без моей помощи, – сухо заявил мистер Холмс. – Кажется, вас, джентльмены, объединяет нечто большее, нежели встреча на поле боя и печальные воспоминания. Недавно вы оба получили по азиатской кобре.
– И Блоджетт? – переспросил доктор Уотсон. – Что происходит, Холмс? В Лондоне новая зараза – импортные змеи?
– За ответом нам придется обратиться к мистеру Джасперу Блоджетту. И пусть начнет с объяснения, как ему удалось найти вас как раз вовремя, чтобы натравить на кобру своего дрессированного мангуста в вашей приемной.