Железный герцог
Шрифт:
— Всех-то ты видел, умник, — непонятно почему обиделась Генрика. — Что же они его тут бросили?
— Будто ты не знаешь, как шарахаются благостные наниты от тех мест, где плясало мертвецкое коло?
В тишине ночи, нарушаемой лишь шумом реки, короткий смешок девушки прозвучал настолько дико, что Генрика сразу же посерьезнела:
— Позови сюда сунланцев!
Услышав о раненом рыцаре, воины все же собрались с мужеством и заставили себя выйти за стену. Пока парнишка бегал за подмогой, Генрика сделала все, на что способен некромант, чтобы не дать душе улизнуть из покалеченного тела. В конце концов юноша тихонько застонал и открыл глаза. Магичка последний раз провела рукой по лицу раненого: вкаченной в тело силы должно хватить, чтобы дотерпеть до лазарета.
В этот момент подоспели солдаты с носилками.
— Как можно скорее отвезите его к нанитам, — сказала Генрика. — Надеюсь, барон выживет и наградит тех, кто его спас. Как у вас, в степях, принято благодарить тех, кто помог выжить?
— У нас это зовут долгом крови, — ответил старший из воинов.
— Теперь барон Вельбирский — ваш должник, — хихикнула девушка. И опять неуместный смех прозвучал, словно хриплый лай.
Сунланцы чуть ни бросились назад, под защиту ярких костров. Но Генрика продолжила:
— Спешите! И нам пора! Спасибо тебе, шаман. Завтра придут подводы, мужчины заберут тело моего отца. Он достоин того, чтобы его похоронили вместе с рыцарями.
Рассвет застал юных магов в дороге. За ночь они успели добраться до мостов, на рассвете миновали лагерь нанитов, а ранним вечером Генрика и Арчи были уже дома.
Войска Утора не дошли до приречных долин, поэтому жизнь в Иртине казалась по-прежнему спокойной и размеренной. Как до войны.
Подъезжая к своему дому, Генрика и Арчи увидели, что возле него собралась небольшая толпа. Главными лицами в ней были брандмейстер и нотариус. Арчи спрыгнул с лошади, подал руку Генрике. Люди молчали, и в этом молчании чувствовалось то напряжение, которое сопутствует страшным новостям. Первым не выдержал добряк Леонтер Баратти:
— Генрика, девочка… Мы пришли, но в доме никого не было.
— Отец велел уезжать нам за Альву, к нашей родне в Польёр. На тот случай, если враги прорвутся в долины.
— Теперь нет опасности. Сражение закончилось победой. Но…
— Я знаю, — тряхнула косами Генрика. — Я была в Вельбире, слышала от людей.
Брандмейстер облегченно вздохнул:
— Если что-нибудь понадобится, мы всегда рады будем помочь. Как же ты теперь — одна…
Девушка вскинула голову:
— Я прекрасно помню завещание отца. Он поручил мне отвезти библиотеку и лабораторию в храм Нана Милосердного в Будилионе. Он также оставил мне и Арчи рекомендательные письма, которые позволят нам продолжить обучение у тех магов, что работают в лечебнице при храме.
— Но Будилион разорен, — вмешался нотариус. — Рассказывают страшные вещи: уторцы убили всех недужных в лечебнице и многих знахарей и разграбили храм.
— Надеюсь, мои деньги и наши руки послужат восстановлению святилища, — как-то слишком буднично и просто ответила Генрика. — Конечно, нужно будет уладить все дела здесь, и в этом я надеюсь на вашу помощь, мастер Бовин. А теперь прошу: уйдите. Я устала и хочу побыть одна.
Собравшимся утешать девушку иртинцам оставалось лишь откланяться.
Шагая домой, добряк брандмейстер думал от том, что старый Титус, видать, держал дочку в ежовых рукавицах. Гордая и смелая, Генрика, между тем, оставшись одна, не собирается «пускаться во все тяжкие». Хочет пунктуально выполнить отцовскую волю. Леонтер невольно сравнил юную магичку со своими дочерьми. И сравнение это, к его огорчению, оказывалось в пользу Генрики.
Обе дочери брандмейстера, слава богам, теперь уже замужем за приличными людьми, но в семнадцатилетнем возрасте думали только о том, чтобы задрать хвост перед первым попавшемся проходимцем. Да и случись беда, узнай они о смерти отца… Выли бы, небось, морскими коровами, заставляя бегать вокруг себя мужей и служанок. А эта… Ни слезинки, хотя глаза красные. Видно, по дороге проревелась, а на людях — ни-ни. Такого самообладания скорее можно ждать от старого солдата, чем от юной девицы. Хотя кто их поймет, этих магов…
И Леонтер мысленно махнул рукой, выкинув из головы все мысли о Генрике и ее покойном отце. Он сделал то, что положено ему по должности, а остальное — не его печали.
Слова Генрики об усталости не были ложью. Они с Арчи не спали уже двое суток. Но отдыхать все же не собирались.
Арчи отвел лошадей на конюшню, а Генрика тем временем начала готовиться к обряду. Девушка прекрасно знала, что нужно делать. В лаборатории старого некроманта уже три года стоял предназначенный именно для этого случая голем. Изготовленный искусным мастером, он походил на статую рыцаря в турнирных доспехах. Лишь вместо глухого забрала — серебряная маска: лицо прекрасного юноши. Юная магичка не смогла в одиночку сдвинуть стального человека с места. Поэтому она начертила «круг Дауда», включающие в себя множество знаков и заклинаний, и расставила в нужном порядке черные и белые свечи. Когда в лабораторию поднялся мальчик, практически все было закончено. Вдвоем втащили статую в круг.
— Кажется, все, что нужно, сделано, — Генрика обвела глазами комнату.
— Остается только установить сосуд, — согласился Арчи.
Нажав на потайную пружину, он распахнул дверцу на груди голема. Генрика, не открывая, вложила в железное нутро привезенный с поля боя ковчежец.
— Вот и все. Дождемся полночи…
За окнами сгущались сумерки. Измотанный до предела, мальчик задремал в кресле, но Генрика оставшиеся часы просидела, глядя в темноту воспаленными глазами.
Ощутив приближение полночи, она поднялась и начала зажигать свечи. Лабораторию наполнил странный, пряный запах. Арчи встрепенулся, протер глаза:
— Уже пора?
— Да.
Тот, кто никогда не присутствовал при работе магов высшего посвящения, вряд ли представит себе происходившее в лаборатории в течение следующего часа. Не было никаких огненных вспышек и клубов дыма. Не было никаких жутких зрелищ, о которых обычно рассказывают случайные свидетели обрядов. Мальчик и девушка неподвижно сидели у границы «круга Дауда», по очереди читая заклинания из очень старой книги. Размеренный речитатив на древнем языке, ровное мерцание свечей — и больше ничего. Но вскоре комната стала походить на огромный гудящий колокол. Голоса обрели силу, теперь они звучали подобно грому. Пространство вокруг юных магов вибрировало, корчилось, свивалось кольцами. И только лежащая внутри круга металлическая фигура оставалась неподвижной. Но вот она зашевелилась, вздрогнула, выгнулась дугой, словно от нестерпимой боли. Арчи выкрикнул последние слова заклинания — голем неуверенно поднялся с пола, оглянулся, как осматривается разбуженный после долгого сна человек, и — вновь рухнул.
Погасли свечи. Какое-то время в наступившей темноте не было слышно ни звука, но постепенно сквозь ватную тишину стали просачиваться обычные для деревенских домов шорохи и скрипы. Где-то скреблась мышь, одинокая яблоневая ветка постукивала по крыше…
Мальчик на ощупь добрался до рабочего стола старого магмейстера, нашел подсвечник, запалил огонь. Оглянувшись, Арчи увидел, что Генрика лежит внутри «круга Дауда», прижавшись к груди железного человека. Оба они казались мертвыми, но юный маг давно научился отличить живое от не живого. Дотащив девушку до дивана, он при помощи остро пахнущих снадобий привел ее в чувство.