Железный герцог
Шрифт:
— Не, не успел, да и не подпущает покамест…
— Будешь чистить — глянь, у него в хвосте оберег вплетен. Цепочка стальная из таких маленьких вроде подковок. Я сам вплетал — их Высочество дал перед боем, велел приготовить ему коня, да вплести оберег…
Разговор обессилил Унтара. Он откинулся на свернутый полог и закрыл глаза. В памяти одна за другой вспыхивали картины недавних событий. Вот Золотой Дракон говорит с оставшимися на заставе кавалеристами. Вот мечутся, давя друг друга, уторские пехотинцы… Вот мчится навстречу северный воин, размахивая тяжелым палашом…
Вместе с воспоминаниями пришла и боль. Лекарские снадобья помогали не чувствовать избитое, искалеченное тело, но, видимо, их действие заканчивалось. Унтар пошарил здоровой левой рукой, нащупал флягу, поднес ко рту, зубами отвинтил крышку. Несколько глотков снова вернули его в блаженное состояние бесчувствия.
— Прими флягу, Бьорн, — приказал он вознице.
И, помолчав, спросил:
— Герцог Мор погиб?
— Да, — вздохнул возница. — И он, и господин эт-Лидрерри, долгая ему память и светлая дорога… Но Северянина все равно разбили. Говорят, его самого полковник Ррот с парнями из Вельбира в полон взял. Шорник Рэй сам видел…
— Кто разбил? — удивился Унтар. — Ррот разбил?
— Не-е-е… Эдо Желтоглазый разбил, который принц варварский. Пришел аккурат когда надо… Ой, господин барон, простите великодушно! Запамятовал я, дурак! Вот!
— Что такое? — заинтересованный Унтар даже приподнялся на локте.
— Письмо вам от варвара. Сунланцы вас в лагерь лекарей притащили. Через день после битвы. Под утро уже… А я как раз там с фурой случился. Мы в Иртин раненых возили. Так вот, я и говорю, заночевал я с коняшками в лагере, да и люди господина полковника подранков пригнали, он меня наградил… А куда на ночь глядя с калечными конями? Ну и остался я на ночь. А под утро смотрю — вас везут. Я к варварам кинулся — дескать, откуда господина барона взяли? А старшой их вроде как обрадовался. Говорит, коли ты — из людей господина барона, тебе доверим. И это… Бумагу дали. Наниты тоже мне говорят — не спеши ехать, жди господина. Два дня над вами они колдовали, потом говорят: вези в замок, чтобы челядь ухаживала…
— Какую бумагу? — переспросил Унтар, пытаясь хоть что-то разобрать в обрушившемся на него потоке слов.
— Счас, один момент!
Бьорн придержал коней — чтение дело серьезное, на ходу не делается. Достал из-за пазухи лист пергамента:
— Один момент! Слушайте: «Во имя предков наших и по заветам старших, я, Вен Тторх из рода Халь, что властвует в степи от горного кряж Фех до камышей Сиитти, властью старшего сына объявляю о праве рода моего над жизнь благородного Унтара из замка Вельбир по закону братской крови, смешанной с землей. Объявляю так же право Унтара из замка Вельбир на жизнь и кровь братьев его из рода Халь, дабы плата была равной».
— Ничего не понял, — хмыкнул Унтар. — Но хоть буду знать, кто мне из-за Крома помог вылезти. Надо будет найти этого Вен Тторха и поблагодарить… Глядишь, и впрямь побратаемся… Слушай, а дочки нашего некроманта, который на Старой Заставе лютовал, с сунланцами не было?
— Генрики эт-Лидрерри? — удивился Бьорн. — Нет, конечно. Она не из тех, кто будет с солдатами вязаться. А с дикарями — тем более.
— А ты откуда ее знаешь? Да еще знаешь — такая она или не такая?
— Дык это, маменька моя у Лидреррей почитай дюжину лет в домоправительницах служила. Так что Генрику совсем масенькой помню. Я ж маменьке помогать ходил — в саду там, да полы помыть… На моих глазах девка росла. Хорошая девка, ученая. И жалостливая. Лошадок любит. Вот пригоню моих калек домой, пойду к ней, попрошу зелья какого от ран. Думаете, она хоть грошик с меня возьмет? Нет, сама на конюшню пойдет, будет лошадок выхаживать. Уж я-то знаю…
Бьорн хлопнул по конским крупам вожжами, фургон поехал, покачиваясь на неровностях дороги. Унтар откинулся на спину и снова стал смотреть в небо. Но теперь среди легких облачков, которые, словно отара белых барашков на горной дороге, цепочкой плыли к зениту, нет-нет, да возникало девичье лицо.
Глава 25
Старого мага Гелиуса эт-Лидрерри похоронили вместе со всеми, погибшими на перевале, на холме возле моста через Бен. На том самом холме, где принц Эдо ждал появления уторских воинов, откуда Генрика и Арчи рассматривали поле боя. Хорошее место, достойное. Мимо по Железному тракту будут идти караваны, люди будут вспоминать павших воинов.
Общую могилу засыпали камнями, соорудив над ней невысокую пирамиду. Пройдет время, и по королевскому указу сюда привезут статую конного воина. Отольют ее в мастерских ордена стихиальщиков из истинной бронзы, не тускнеющей от дождей и морозов. И будет золотом пылать на закате гордый всадник, и будут блестеть его доспехи в погожие дни, словно какой-то волшебный слуга только что их отполировал…
Но это будет много позже. А в день похорон люди воочию увидели милость Мудрых и их согласие с выбором места для могилы. Не успели отгреметь залпы прощального салюта, как из каменистой земли, словно распрямившиеся пружины, вырвались зеленые лозы, обвили каменную пирамиду, укрыли ее резными листьями… Еще мгновение — и на упругих стеблях распустились пурпурные и золотые цветы, заслонив последние прорехи в лиственном убранстве…
Генрика плакала на похоронах. Плакала безнадежно, поняв вдруг, что встреча с отцом откладывается. Надолго откладывается. Что ждать придется не один год.
Но девушка не привыкла сидеть, сложа руки. Единственное место, где ей могли помочь, — это монастырь в Будилионе. У отца остались друзья, готовые продолжить его безумный опыт. Может быть, они поймут, что же юные маги сделали не так? Может, догадаются, как разбудить заточенную в стальное тело душу?
Поэтому Генрика спешила со сборами.
Следующие несколько дней после похорон она потратила на упаковку библиотеки и устройство денежных дел. Все должно быть готово, нужно лишь дождаться вестей о том, что ушедшие за перевал королевские войска освободили Ааре. В том, что это — вопрос нескольких седьмиц, никто не сомневался.
Вот привезли в дом специально заказанные деревянные короба с крепкими ручками. Теперь Генрика и Арчи день за днем укладывали в них книги и бумаги старого некроманта. В такие же ящики они убирали порошки и растворы в банках с притертыми крышками, обворачивая их тряпицами. Упаковали собрание редкостей и амулетов.
Днем Генрика суетилась со сборами, а вечерами читала голему отцовский дневник. Читала о его путешествии по южным морям. О второй любви отца — магичке Ассии, которую Гелиус встретил в жарком Шхэнде. Они были счастливы, но прожить вместе им удалось недолго. Во время эпидемии в Сезоне Ассия совершила роковую ошибку — не рассчитала свои возможности, пропуская сквозь себя серые потоки Силы. Эпидемия прекратилась, но магичка выгорела изнутри, как выгорает деревянная форма, в которую вместо гипсового раствора налить горячую медь. За несколько седьмиц женщина превратилась в древнюю старуху и угасла…