Железный прапор
Шрифт:
Он сдался… Но не потерял разум и инстинкт самосохранения.
Развязав шлеи своего вещмешка, он достал НЗ – поллитровку Святозаровой медовухи.
– Хер его знает, кто там в том озере живет и че там в этой юшке плавает, а спирт – он и в Африке спирт. Хоть и самопальный… – думал вслух, подливая в воду добрую порцию медовухи. – Хоть что-то обеззаразит…
Это пойло горячим, расплавленным оловом прошлось по оголодавшему желудку и шарахнуло в голову.
– Ханыга ты, брат Игорь, ханыга и есть! – проворочал он заплетающимся языком. – Набухался, как последний складской «кусок»! А еще Краповый! А ну, встать!!! И вперед! Марш-марш!!!
Как он прошел остаток того дня, Медведь не помнил. Не помнил он и того, как оборудовал свою очередную ночевку. Как набивал, чем придется, свой маскхалат, как отыскивал в третьем ряду высокое, кудлатое дерево и как спал в своем гнезде. Он не помнил ничего… В ту, четвертую, ночь его, наверное, можно было взять голыми руками… Сознание Медведя было отключено от всего мира глотком разбавленной медовухи, действовал только рефлекс и втиснутая в мозг программа на погоню… -…Ты скотина, Игорь, мудак, каких поискать! – проклинал он себя. – Так подставиться даже не всякий новобранец сумеет! Придурок без мозгов!
Но, прогулявшись по близлежащим окрестностям, он обнаружил одну вещь.
Он нашел следы Бобра – кто еще в этой глухомани мог ходить в милицейских сапогах? – оставленные часов девять-десять назад. Если учесть, что тот тоже не железный и должен был спать или по крайней мере отдыхать и есть, то получалось, что Медведь нагнал несколько часов в своей погоне. Теперь он отставал от Бобра на три, максимум четыре часа…
– Включил ноги и выключил мозги? – Он продолжал себя казнить, хотя тот факт, что он отыграл у Бобрика эти часы, а значит, и километры, все же радовал. – Как лось по тайге скакал? А если бы на него вышел?! Тогда все? Гайки? Да он же тебя на шашлык освежевать мог! Баран ты, Игорь, а не Медведь! Медведь – он умный и хитрый. А ты баран!..
Игорь стал кипятить в своей кружке воду, и тут… Что-то громко заурчало и ударило резкой болью внизу живота.
– Е-о-опт! Там че, кони трахаются? – Он согнулся от этой боли и стал ее пережидать.
И она постепенно ушла, но Медведя нестерпимо потянуло в ближайшие кусты…
Оголив свой «тыл» и со звуком взлетающего реактивного самолета опорожнив кишечник, Медведь задумался:
– Та-ак! Значит, подхватил все же дизентерию! Плохие дела!!! – Если это было так, а оно было именно так, то Игорю следовало поторопиться – теперь болезнь подстегивала его. – Значит, у тебя, прапорщик, есть неделя – это максимум. Потом начнешь срать, как утка, по всем кустам, а потом и «ласты завернешь»… Обидно! Подохнуть вот так, как засранец, обидно…
Он посмотрел с сомнением на кипевшую воду. Потом достал свой НЗ и плеснул из него немного в кружку. Затем разгреб ногами костерок и побросал в свой «коктейль» небольшие угольки.
– Теперь ты, уважаемый, будешь уголь жрать – он, говорят, помогает от срачки…
Пойло было отвратительным на вкус и имело мутный сероватый цвет.
– Это тебе в наказание, прапорщик, за отсутствие силы воли! Так тебе и надо!!!
Весь пятый день своей «охоты» Медведь жевал куски угля из своего утреннего костерка. И с периодичностью в полчаса садился под кустик… Но тем не менее шел. Шел неотвратимо. Он видел, что нагоняет Бобра, что тот уже успел устать и идет много медленнее. Сейчас они были почти равны в своих силах – Медведь с дизентерией, Бобер с усталостью и почти месячным недоеданием…
А к вечеру он вдруг почувствовал дуновение влажного ветерка и… Услышал автоматные очереди!.. Далекие, примерно в километре, но ошибиться было невозможно – стрелял автомат. Причем это был не бой. Так можно было только отстреливаться от кого-то или от чего-то. Стрелявший автомат был одинок…
И Игорь рванул изо всех сил на этот звук.
– Пятьсот метров бегом! Остальные на карачках! – скомандовал он себе.
Но сумел пробежать всего-то метров триста и резко тормознул.
На его пути было озеро. Большое таежное озеро. Из своих прибрежных кустов он не видел конца водной глади ни слева, ни справа.
А вот прямо перед собой…
До противоположного берега было метров семьсот открытой воды, а на самом берегу разыгралась лесная драма…
Стая волков, зверей двадцать, не меньше, взяли в самом прямом смысле в осаду… Бобра!
Тот сидел на невысоком дереве и экономными очередями в два-три патрона отстреливался от нападавших на него лесных жителей.
От накатившей на Игоря волны победной эйфории он даже не сразу понял, что во всем этом было не так. Не так, как должно было бы быть…
Рванув с плеча карабин, он приложился к оптическому прицелу и стал всматриваться.
"…Все правильно – не волки это! Волки сейчас сытые и на человека не нападут, да и звуков выстрела они боятся. А эти выстрел знают…»
Это была стая «оборотней».
Абсолютно разномастные, кудлатые и гладкошерстные, пятнистые, рыжие, белые и черные, эти полуволки-полусобаки накатывали волнами атак на лагерь Бобра, теряли павшими своих сотоварищей, отступали, а через минуту вновь бросались на добычу.
Медведь рассмотрел в свой прицел даже лицо этой добычи.
Да!.. Это действительно был Бобер, прапорщик Бобрик. Правда, очень изменившийся, с пролегшими от глаз к подбородку глубокими морщинами и поседевшей не по возрасту головой, но – это был он. Хотя и выглядел он лет на пятнадцать старше своего возраста… Теперь его лицо выражало – нет, не испуг. Оно выражало… Это был злобный волчий оскал, перемешанный с нетерпением и недоумением от происходящего. Он действительно не понимал, почему это лесные звери, пусть даже хищники, не боятся звука выстрела и не отступают, потеряв уже около десятка собратьев…
Игорь видел, как он отстегнул от «ушка» и бросил вниз пустой магазин, а спустя несколько минут и второй. Как он, широко размахнувшись, швырнул в собак свой автомат и даже попал в чью-то кудлатую морду. Игорь дождался и пятнадцати выстрелов из «ПМа». И еще он видел, как Бобер сдернул с себя рубашку и тоже бросил ее вниз, оставаясь в синей зэковской майке, и прочитал на его плече наколку: «Эх ты, Родина! Какого сына потеряла!».
"…А последний патрончик в «макарке» все же оставил! Не иначе как застрелиться… Ну, нет! Оно хоть и собаке – собачья смерть, но тебя, ублюдок, я этим тварям не отдам! Ты – мой! Я сам тебя не куски рвать буду! – Медведь передернул затвор «СКСа» и прицелился. – Далеко, бля! Прицельно не получится! Ну, хоть в ту сторону…»