Железо. Книга 1
Шрифт:
– А как же копье?
Отряхиваясь, Уретойши дернул рукой и его копье, взметнув комья глины, бросилось в раскрытую ладонь. Ачуда заметил сверкнувшую на солнце тонкую леску.
– Я так не смогу, – покачал головой мальчик.
– А ты пробуй. Спешить здесь все равно некуда…
Языки пламени взвивались из треножника, жадно пытаясь слизнуть с угольно-черного неба звезды. Говорящий с Отцом утверждал, что это искры, высеченные железом, до которых еще не добралась всепоглощающая Мать – этим объяснялось
Ачуда украдкой смотрел на Уретойши, стоящего на крыше острога, а Уретойши взирал на Скалящуюся Равнину, за которой находилось их племя. Прошло уже немало времени, но Смотрящий в Ночь даже не повернулся к деревьям, в которых прямо сейчас могли прокрадываться людоеды.
Ачуда откровенно этого не понимал, но может в этом заключалась какая-то военная хитрость? От Поднимающего Ветер ждать можно было что угодно, особенно после его трюка с леской на копье.
Но даже эта военная уловка не могла объяснить, почему граница приближена к стене деревьев вплотную, а не хотя бы на один полет стрелы Арно подальше, давая дозорным возможность хоть как-то подготовиться, в случае, если враги скопом ринутся из мрака Сосновой Тиши в бой.
– Болтуна не хочешь? – вдруг подал голос Уретойши.
Ачуда вздрогнул. Сгущающаяся над ними тьма и затишье, нарушаемое разве что треском головешек, его тревожили.
– Болтуна?
– Если знаешь, как правильно обработать живицу на огне, то ее можно жевать хоть до восхода. Всю ночь язык будет работать. Потому и прозвали болтуном. Сходи за тигелем – он прямо за бочонком смолы.
Ачуда выполнил указание и расселся у костровой ямы. Над ней сушилась на слабом огне барсучья шкура – днем Уретойши ходил в лес, оставив мальчика на посту одного. Освежеванная тушка же висела в подсобной, где хранился резервуар со смолой, лопаты, трутница, корзина для угля, составной лук с колчаном стрел и прочая утварь Смотрящих в Ночь.
– Клятые мухи, – шепнул Ачуда, заглядывая над жаровней в тигель. Угораздило же зачерпнуть крохотной чашечкой в объемистом бочонке маленькую черную муху.
Выплеснув содержимое в ров, Ачуда потряс тигель и, убедившись, что он пуст, вновь шагнул в подсобную острога. Здесь было темно. Доски, что образовывали крышу, тесно друг к другу прилегали – свету от жаркого пламени наверху сюда не удавалось просочиться. От живицы подымался плотный и убаюкивающий запах соснового бора. Снова наполнив тигель, Ачуда вернулся к костру и уже выругался громко.
– Что у тебя там? – воскликнул Уретойши. – Не шкуру мою спалил, надеюсь?
– У нас смола полная мух…
– Эй!.. – голос Смотрящего в Ночь изменился. – Ты что, не следишь за огнем совсем?
– А что с ним?
– Шкура стягивается от жара и выделяет сок. Угли все закапало, они еле дышат!.. Ты совсем, что ли, не видишь?
Ачуда тупо всматривался в дым, волнующийся над барсучьим мехом.
– Не
– Накинь еще углей.
Мальчик сходил за горстью и рассыпал в яму. Дым пошел сильнее.
– Да как можно-то углями затушить костер? – выругался Поднимающий Ветер и спрыгнул с крыши острога.
– Я не понимаю, я же их…
Отпихнув Ачуду, Уретойши опустился на четвереньки и стал прицельно дуть на головешки. Те покраснели. Вместе с тем взвихрилось облако золы, что запорошило глаза мальчику.
Закашлявшись, и пытаясь продрать веки, Ачуда пятился. Его мутило, а глаза дико слезились. Яростно протирая их, он привалился боком на стену острога. Но, судя по тому, как земля у него пошла из-под ног, это оказалось вовсе не стеной…
– Я же предупреждал, что изгородь не закреплена, – выкрикнул ему Уретойши, но было поздно.
Жерди, к которым прислонился Ачуда, качнулись и провисли надо рвом, а сам мальчик перевалился через них, зацепившись портупеей за стяг. Наплечный ремешок порвался, и портупея сползла с пояса до самых щиколоток Ачуды, а на них затянулась узлом. Мальчик беспомощно закачался надо рвом.
– Помоги!..
Уретойши бросился к поваленной изгороди, пытаясь придержать оставшиеся в земле жерди. Ачуда подтягивался, но пальцы не доставали до кольев. Ремешок опасно трещал.
– Помоги…
– Не вижу, где ты зацепился, – проворчал Поднимающий Ветер, слепо шаря рукой по кольям и вглядываясь в потемки рва, где висел вниз головой Ачуда. – Не дергайся, я тебя вытащу. Мне нужен огонь.
Он забежал в острог за факелом, окунул его в бочонок со смолой и нетерпеливо сунул в покрасневшие угли. Паклю быстро охватило пламя. Уретойши поднял факел над провисшей изгородью.
– Клятая плоть!..
Обжигающие смоляные струйки протекли на его пальцы. Уретойши зло закричал, пытаясь стряхнуть с ладони кипящую смолу – факел канул в ров, пролетев мимо головы Ачуды.
– Да чтоб тебя!.. – раздраженно вскричал Смотрящий в Ночь.
Шкура барсука свалилась в жаровню и начала тлеть. Жердь треснула, отчего мальчик с криком провис еще ниже.
– Прошу, помоги мне, я сломаю себе шею, – взмолился он.
– Подожди…
Уретойши бросил шкуру на землю и начал топать ее ногами, но та продолжала тлеть, красные круги расползались по ней, жадно пожирая мех. Уретойши заглянул в подсобную, но к своей невыразимой злости не обнаружил кувшина с водой.
– Куда ты дел воду?!
– Что? – донеслось изо рва. – Она же на крыше…
– Да… Да… – Уретойши уже и сам вспомнил, что отнес кувшин наверх, готовясь жарить на открытом огне мясо. – Ерунда какая-то… Погоди, не дергайся… Что-то здесь не так…
Смотрящий в Ночь выпрямился, пытаясь унять злость и раздражение. Его настороженный взгляд скользнул вдоль сосновых столбов. Ачуда снова подтянулся, пытаясь дотянуться пальцами до стяжки.
– Не дергайся, говорю, – негромко процедил Уретойши. – Только хуже сделаешь.