Железом и кровью
Шрифт:
— И что будем делать? — спросил Фёдор.
— Запомним это место. Сыскной Приказ вышлет отряд и заберёт оружие.
В предутренней тиши послышался протяжный вой.
Выжлятников снова превратился в слух.
— Пошли севернее, — вдруг сказал он. — Может не к нам?
Я развернул карту.
— И куда?
Рог полумесяца Зуреньского хребта упирался в Западный тракт.
— К Орешку, что ли? — спросил я сам у себя.
— Мы отстаём на целые сутки, — сказал Выжлятников. — Да к тому же они едут верхом.
— И что? — не
— Не успеем догнать.
— Ты меня запутал, — сложил я карту назад. — Куда они идут?
— Да… кто их поймёт! Петляют, как зайцы.
— Я то чуйку гарь, — подал голос Рогоша.
Мы с Фёдором, как по команде, тоже втянули носом воздух.
— Ничего, — бросил Выжлятников.
— Тоже, — кивнул я головой. — Откуда ветер?
— С запада… Стой!
Он снова втянул воздух:
— Есть что-то… горелое… дерево. Точно, горелое дерево.
Мы втроём переглянулись. До Бортицы оставалось вёрст десять, может, меньше.
Сделав приметку схрона, наш отряд пошёл дальше и, вскоре, запах гари стал явственнее. И выйдя на очередной пригорок, с которого хорошо просматривалась долина, мы остановились как вкопанные.
— Ох! — выдавил Фёдор.
Рогоша даже попятился.
Внизу догорали остовы деревянных хлевов. На склоне цветными пятнами между разбросанной и кое-где горящей соломы лежали люди и животные. Высокий каменный дом старосты одиноко глядел на это побоище чёрными зевами окон.
— Что то так ест? — прошептал Рогоша.
Он хотел было броситься вниз, но я удержал его:
— Стой! Стойте оба! Куда вы, сломя голову?
Выжлятников меня понял.
— Я с тобой обойдём по флангам, — предложил он. — А ты, Рогоша, прикрывай нас отсюда.
Фёдор протянул парню свой лук и колчан со стрелами, а сам вытянул два топора и стремительно пошёл налево. Я тоже взял на изготовку лук и одну из заговорённых стрел, и пошёл справа.
Через узкий извилистый овражек, я приблизился к краю склона и, прячась за кустарниками, пригнувшись, стал подыматься вверх. Тела зуреньцев — мужчин, женщин, даже детей — беспорядочно лежали на пожухлой траве. Все они были мертвы. И всё бы ничего (я мёртвых перевидал немало), но вид двух детей, жестоко зарубленных возле невысокого забора, неприятно саданул по сознанию.
Я и сам немало кого убивал. Но тут вдруг почти физически ощутил тупую боль в сердце. Перед внутренним взором лошадиным табуном промчались десятки мыслей, смешавшие воедино горечь от увиденного и ненависть к тому, кто подобное совершил.
Почему же такое зверство? Ладно можно понять когда ратник на ратника: кто победит, кто проиграет. Или когда с бандитом, вором. Ведь в принципе, и оправдать не сложно, на то и схватка. А тут… Прямо зверь какой-то. Неужто ему даже не стошнило от содеянного?
Дети были зарублены со спины, когда они бежали вниз к спасительному лесу. Пожухлая трава на склоне приобрела тёмно-вишневый цвет. Я как-то брезгливо поморщился: было неприятно находиться рядом с мёртвыми телами.
Я больше не стал вглядывался в остальные тела, пытаясь сосредоточить внимание на возможном присутствии бандитов.
Выжлятникова не было видно, но думаю, что он тоже незаметно подбирался к сгоревшему хутору.
Миновав остов хлева, в котором я успел увидеть обугленные трупы коров, я осторожно выглянул в сторону хозяйского двора. Послышалось ржание коней и чьи-то приглушенные голоса.
Обойдя колодец справа, я подошёл к тюкам с соломой и снова выглянул: возле дома старосты стояли трое. Они о чём-то тихо переговаривались возле телег. Через минуту из дверного проёма появились ещё пятеро крепких парней, тянувших на своих плечах какие-то мешки. Они выгребали из хозяйских кладовых все припасы.
Сразу за ними из-за каменной невысокой стены выглянула взлохмаченная голова Фёдора. Он увидел меня и знаками показал, чтобы я отвлёк бандитов.
Я опустился на колено, вложил стрелу и прицелился между троицей мордоворотов в борт первой телеги, а потом спустил тетиву. Крайний бандит с удивлением посмотрел на меня, а потом на пролетающую мимо него стрелу. По его лицу можно было прочитать, что-то типа: «Э-э! Что происходит?»
От взрыва телегу разворотило. Бандиты разлетелись по сторонам, как щепки. Лошадь разорвало напополам. Две другие кобылы, запряжённые в дальние телеги дико заражали и бросились врассыпную.
Второй взрыв пришёлся в повалившуюся кучу остальных разбойников, превращая их в сплошную кашу из крови и мяса.
Выжлятников выскочил из-за стены и за несколько мгновений подбежал к приходящим в себя бандитам. Его топорики искромсали первого из них. Я едва подоспел, но Фёдор всё-таки успел-таки зарубить второго человека.
В окровавленном лице третьего я узнал своего знакомого. Это был Пискля.
Он непонимающе крутил глазами, и всё время пытался подняться. Через секунду я понял, что это ему мешает сделать деревянная щепка, торчащая из бедра.
— Ах ты ж, сволочь! — прошипел я.
Выжлятиков снова замахнулся, но я жестом его остановил.
— Сколько вас здесь? Где остальные? Куда пошли?
Пискля простонал и повернул ко мне своё разбитое лицо.
— А-а… больно…
Мне показалось, что он сейчас начнёт, как маленький мальчик, звать свою мамку.
— Куда они ушли? Сколько вас? — наклонился я над ним.
Выжлятников бросился в дом, а я толкнул Писклю на землю, и пошел за ним следом. В комнатах был полный погром. Тело старосты мы нашли у лестницы, а буквально рядом распластавшись лежала его жена. Глубокий рубец, разделивший её лицо напополам, сделал хозяйку неузнаваемой. Только по бусам на шее мы её и опознали.