Желтая акация
Шрифт:
Сымону Васильевичу не надо было ставить вопрос на голосование.
Аплодисменты и радостные восклицания свидетельствовали о том, что это предложение Марьяны, отредактированное и зачитанное Ниной Ивановной, пришлось всем по сердцу. Когда все немного успокоились, поднялся дед Тумаш и попросил слова. Сначала все подумали, что он хочет сказать что-то против, так как, будучи бондарем, вырубил не один добрый прут на обручи. Поэтому у него кто-то спросил:
— Ты про лещину? Вопрос решен.
Дед Тумаш на ходу ответил:
— Какая там лещина! У меня дела поважнее.
Дед
— Вот я читал… Одним словом, мы читали, что в камышовых корневищах находится 40 процентов крахмала, а в стеблях столько же сахару. Там же написано, что есть в нем еще немало ценных веществ, но не сказано, какие они и чем они хороши. А потому я и спрашиваю: нет ли в тех веществах дрожжей?
Что тут произошло в зале, передать невозможно. Такие сравнения, как «гомерический смех» или «катались со смеху», слабы для этого. Но чтобы было понятнее, почему именно так реагировали люди на его вопрос, следует дать пояснение.
Дело в том, что дед Тумаш любил порой выпить чарочку-другую. На второй день он, не позавтракав, шел по улице, надеясь, что кто-то откроет окно и скажет: «День добрый, дедуля! А не зашли бы вы на минутку к нам, позавтракали бы вместе?» Действительно, изредка такие случаи бывали. Главным образом осенью, когда нужны обручи и кому-то надо клепку заменить. А весной такое случалось редко. Походы чаще всего кончались тем, что дед Тумаш приходил домой злой, грустный и спрашивал: «Нет ли квасу или рассолу из-под огурцов?»
Когда он проходил по селу в подобных случаях, некоторые шутили: «Что-то дед Тумаш ходит согнувшись, как еж по дрожжи». Как еж ходит по дрожжи, зачем ему дрожжи, никто никогда не знал, не видел, но картина была абсолютно ясна.
Ни о чем ином, а именно про дрожжи и спросил дед Тумаш! Вот почему смех был таким веселым и заразительным.
Сымон Васильевич, насмеявшись вдоволь, быстро навел порядок и спросил серьезно, но подчеркнуто вежливо:
— А зачем вам понадобились дрожжи?
— Это всем понятно. Вы только хорошенько подумайте… Крахмал в камыше есть? Есть. Сахар в камыше есть? Тоже есть. А если добавить немного дрожжей, бери и горилку гони!
Новую волну смеха унять было трудней. Сымон Васильевич немного рассердился:
— Такое собрание, так хорошо все подготовлено, так хорошо все шло — и н'a тебе, вылез со своими дрожжами!
Посоветовавшись с членами президиума, он встал и объявил перерыв.
Насреддинова гробница и нарочанский мост
Хоть босиком хожу, а с перцем ем.
Говорят, что восточный мудрец Насреддин попросил еще при жизни поставить для него гробницу, а перед ней — отдельно — ворота и запереть их большим замком. Ученики его удивились.
— Учитель, — спросили они его, —
— Эх, вы! — ответил им мудрец. — Поставь я еще и ограду, какой обыкновенной казалась бы гробница для всех людей! Никто и не поинтересовался бы ею, ведь таких тысячи. А вот мимо моей гробницы никто не пройдет, не остановившись. «Это что еще за диво дивное? Кто в такой гробнице похоронен?» — «Великий мудрец Насреддин», — ответят ему. Пойдет дальше и десятому расскажет…
Когда я спустя много-много лет приехал на свою родину, побывал на Поставщине, на Мядельщине, я встретил там известного писателя Михася Тихоновича Лынькова. Точнее говоря, встретил его на берегу Нарочи, того самого озера, в каком я когда-то, мальчишкой еще, не раз купался.
Михась Тихонович гостеприимно пригласил меня в свою моторную лодку, и поехали мы с ним вместе на другую сторону озера, к реке Нарочанке.
Там мы остановились, и я увидел чудо, от которого у меня волосы дыбом стали. А Михась Тихонович взял и, ничего не говоря, сфотографировал меня в таком именно виде. Этот «документальный» фотоснимок у меня хранится и поныне.
Что же меня так поразило? Мост! Стоит мост, можно сказать, совсем новый (на мосту я и сфотографирован), на прочных сваях. Одним словом, мост как мост. Когда я прошел в один конец — вода до берега метров полсотни. Когда направился в другой — не меньше чем полсотни метров до второго берега.
Согласитесь со мной, что это похоже на какой-то сон.
Я спросил у Михася Тихоновича:
«Дорогой! Что ж это за мост такой, что в какой конец ни пройди, либо утонешь, либо утопнешь?»
Тогда наш нарочанский мудрец Михась Тихонович засмеялся и сказал мне:
«Про историю я говорить не буду. Дело не в том, как мост поставлен и зачем. Дело в том, что этот мост замысловатый и своеобразный. Я его всем нашим писателям показываю, чтоб они немного призадумались. Мост символизирует наш писательский путь. Если он (путь наш) увязан с жизнью, с задачами нашего строительства — и ты пройдешь, и люди к тебе придут. Если нет — будешь сидеть, как лягушка на кочке, и квакать. Ни к тебе людям не пройти, ни тебе самому к людям не спуститься…»
Мне теперь и припомнился тот мост. Шел я, шел, и один, и вместе со своими героями. Посмотрели мы и послушали, как редактировалась стенная газета, побывали на общем собрании. А сейчас вот объявлен перерыв. Какой же наш переход к дальнейшему?
Что такое «тринадцать»? Некоторые считают это число несчастливым. Я не верил, не верю в приметы, и не надо давать пищу для всякого рода суеверий. Если над главой, где будет описан переломный момент в работе ботяновских натуралистов, я поставлю цифру «13», а ребят постигнет неудача, возникнут помехи, — что скажут мои герои? «Автор виноват! Не будь несчастливого числа, так все обошлось бы хорошо!»