Желтая роза в её волосах
Шрифт:
«Это же крупная рыба взяла со дна! Быстрей подсекай, медлительный ты наш!», – запаниковал нервный внутренний голос. – «Рыбачёк хренов, так тебя и растак…».
Он уверенно и аккуратно подсёк, леска ожидаемо натянулась, в тёмной глубине, под толстым слоем мха, широкими кругами заходила крупная и сильная рыба.
«Хорошо ещё, что леска достаточно толстая. Должна, по идее, выдержать», – успокаивал сам себя Егор, вытаскивая – метр за метром – снасть из луки. – «Эх, жалко, багорик не догадался смастерить из подходящей
Впрочем, он справился и без багра – минуты через полторы вытащил из «лунки» крупную рыбину и непроизвольно замер, залюбовавшись первым трофеем, подаренным загадочным Чёрным озером.
По пышному зелёному мху прыгало нечто невообразимо-прекрасное, отливая всеми цветами радуги – неяркими, слегка приглушёнными и очень приятными для глаз.
«И самый обыкновенный линь – очень красивая рыба», – подумал Егор. – «А здесь, похоже, подводная темнота постаралась дополнительно, на славу. Подшлифовала, так сказать, эту рыбью красоту, вот, и получился самый настоящий шедевр. Хоть в Эрмитаже выставляй…».
Он, взяв линя в руки, определил навскидку: – «Больше килограмма потянет!», – потом аккуратно оглушил пойманную рыбину обухом топора и бросил её в корзину.
Вторым попался карась – почти двухкилограммовый, чёрно-бронзовый, тоже необычайно красивый и эстетичный. Но до линя ему было – как первой деревенской красавице до Анжолины Джоли…
Путь домой получился гораздо более трудным – в корзину поместилось килограмм четырнадцать-пятнадцать отборных красавцев-линей, примерно столько же крупных карасей шевелилось и подрагивало в коробе за плечами, жадно ловя воздух широко открытыми ртами.
«Россия, определённо, необычная страна!», – окончательно повеселел Егор. – «Чего только здесь не увидишь…. Спасибо тебе, Господи!».
Раздел четвертый
Философский
Пёс – напротив
Был обычный питерский вечер.
Вернее, не совсем обычный. Вечер понедельника – полная тоска. Да и с личной жизнью как-то не клеилось…
По дороге с работы Ник решил выпить пивка – для подъёма общего тонуса.
Пивной бар назывался «Два капитана», хотя в интерьере заведения ничего морского не наблюдалось: стены, обшитые бело-красным пластиком, обшарпанные столики, разномастные убогие стулья, заплёванный грязный пол. Единственным светлым пятном бара выступала телевизионная плазменная панель – полтора метра на метр.
В этот вечер (обычный питерский вечер), панель неожиданно «онемела». По Третьему каналу показывали фильм «Брат-2», в данном случае – без звука.
Ник взял литровый бокал «Балтики», блюдечко с вялеными щупальцами кальмара, пакетик с сухариками, уселся на своё, года полтора как застолблённое место, и огляделся по сторонам.
Знакомых не наблюдалось,
Удивительно, но звук был совершенно не нужен. Ник помнил каждую фразу из этого фильма, так (без звука), даже интереснее было смотреть.
«Вот, что значит – культовый фильм!» – подумалось с белой завистью. – «Эх, написать бы культовый роман, блин! Чтобы вся страна зачитывалась…».
На экране Данила Багров размеренно поднимался по лестнице, намериваясь в труху покрошить американских уродов.
– В поле – каждый колосок…. Всех люблю на свете я. Это – Родина моя, – с сильным узбекским (армянским, грузинским?), акцентом озвучивал фильм пожилой человек за соседним столиком.
Ник крепко задумался – о превратностях и странностях этой непростой и грубой жизни….
Когда же он снова посмотрел на экран, то там Данила Багров – в компании с русской проституткой, бритой наголо – сидел в салоне самолёта, улетавшего в Россию.
– Мальчик, принеси нам водочки! – увлечённо комментировал восточный человек. – Мальчик, ты, наверное, не понял. Водочки нам. Мы – на Родину летим…
Самолёт грузно оторвался от взлётной полосы и начал уверенно набирать высоту. Пожилой узбек (армянин, грузин?), тут же затянул:
– Прощай, Америка, вах! Мне стали тесны твои старые джинсы…
Странно, но ещё несколько голосов дружно подхватили песню. Сюрреализм, мать его!
Ник машинально посмотрел в окно: дорога, по которой проезжали редкие машины, типовой панельный дом, до которого было метров сорок-пятьдесят, очень большая плюшевая собака в окне второго этажа напротив, неправдоподобно – большая.
«Молодцы, всё же, китайцы!» – мысленно одобрил Ник. – «Очень натурально научились делать мягкие игрушки. Ничего не скажешь…».
Он ещё долго сидел за своим столиком: пил пиво, хрустел сухариками, курил, смотрел на плюшевого пса.
Неожиданно собака повернула голову, смешно мотнула правым ухом и взглянула на Ника. По-доброму взглянула, а потом, словно бы сочувствуя, подмигнула. На душе как-то сразу потеплело, текущие проблемы, уйдя на второй план, стали казаться смешными и надуманными.
Теперь, когда на душе скребли кошки, Ник всегда приходил в «Два капитана», садился на привычное место, пил пиво и переговаривался глазами со «своей» собакой.
Она всегда сидела на подоконнике. Всегда. Словно верный часовой или Ангел-хранитель. Может – даже – Атлант, держащий на лохматых плечах тяжёлое Небо…
Почти два года собака сидела на подоконнике, но, вот, наступил вечер, когда Ник не увидел в окошке знакомого силуэта. Просидел в баре до самого закрытия, но так и не дождался появления заветного талисмана.