Желтая роза в её волосах
Шрифт:
То есть, месторасположение жилища было выбрано со смыслом. Во-первых, всегда под рукой была пресная вода. Во-вторых, косогор защищал хижину от противных северных и северо-восточных ветров. В-третьих, прекрасно (даже из окошка землянки), просматривалась уютная морская бухточка.
Два раза в год – в конце мая и в начале октября – в бухту заходил маленький пароходик «Проныра», принадлежавший Ивану Николаеву, бизнесмену средней руки из Анадыря.
Пароходик бросал якорь – по причине мелководья – примерно в ста пятидесяти метрах от берега, и с его борта спускали шлюпку, на которой Егору – молчаливые и хмурые матросы – доставляли продовольствие, бумагу, шариковые ручки и прочие, заранее заказанные им припасы, а также листок с новым план-заданием
Зимой, конечно же, приходилось нелегко. Метели, вьюги и пороши дули-завывали неделя за неделей. Из хижины было не выйти, звериные капканы и петли оставались непроверенными. От вынужденного безделья иногда наваливалась лютая безысходная тоска, хотелось выть в голос и кататься по полу, круша – от бессильной злобы – всё и вся….
После вспышек внезапной и ничем немотивированной ярости приходили странные и тревожные сны, наполненные странными призрачными картинками. В этих снах умиротворённо и задумчиво шумели густые сосновые и лиственные леса, беззаботно щебетали незнакомые шустрые птички, элегантные корабли – под всеми парусами – неслись куда-то по лазурным волнам, вспенивая по бокам белые буруны.…
По поздней осени и ранней весне мыс Наварин частенько посещали белые медведи. Но близко к хижине они не подходили и, вообще, вели себя на удивление прилично, словно доброжелательные гости, из вежливости заглянувшие на огонёк. Медведи проходили, не останавливаясь, по береговой кромке, изредка приветственно и одобрительно порыкивая в сторону землянки.
О соблюдении личной гигиены он никогда не забывал. Умывался и чистил зубы два раза в сутки – утром и вечером. А ещё регулярно – летом раз в две недели, в остальные времена года раз в месяц-полтора – организовывал банные процедуры. То есть, натягивал на аккуратном каркасе, изготовленном из сосновых веток-стволов, кусок толстого полиэтилена, заносил в образовавшееся «банное помещение» – в специальном казанке – заранее раскалённые камни, а также – в обычных вёдрах – горячую и холодную воду. После чего раздевался, плотно «закупоривался» и поддавал на раскалённые камни крутой кипяток, благодаря чему температура в «бане» очень быстро поднималась – вплоть, по ощущениям – до семидесятиградусной отметки. Егор отчаянно парился-хлестался берёзовыми вениками – короткими, с очень мелкими листьями. А потом тщательно мылся – с помощью самого обычного мыла и таких же обыкновенных мочалок…
Всё бы и ничего, но только очень досаждало ощущение полного и окончательного безлюдья. Появленье хмурых матросов – два раза в год – было не в зачёт. Первобытная тишина, песцы, чернобурки, медведи, росомахи, наглые полярные волки, стаи перелётных уток-гусей, тучи комаров и гнуса, всполохи полярного сиянья, да далёкий морской прибой. На этом и всё…
Впрочем, иногда у Егора появлялось чёткое ощущение, что за ним кто-то старательно наблюдает.
Во-первых, это происходило в периоды новолунья. Как только Луна приближалась – по своей геометрии – к форме идеального круга, так всё крепче зрела уверенность, что за тобой установлена тщательнейшая слежка….
Во-вторых, при каждом дальнем походе – по письменному требованию господина Ивана Николаева – за новыми бивнями мамонта.
До юго-западных заболоченных распадков – от хижины-землянки – надо было пройти километров тридцать-сорок. Если вдуматься, то и не расстояние вовсе – для взрослого и подготовленного человека. Семь часов хода до распадков. Два часа – на «раскопки» в болотистой жиже. Девять с половиной часов – усталому и гружёному – на обратный путь. Ерунда ерундовая. В любом раскладе – ночуешь дома. Но, ощущения….
Путь к юго-западным болотам пролегал через странное плоскогорье. Чем, собственно, странное? Своими камнями –
Плиты? И грубо-обработанные плиты, и высокие плоские валуны, поставленные на попа, с нанесёнными на них непонятными руническими значками.
Руническими? Да, где-то на самых задворках подсознания Егора жило-существовало это понятие-воспоминание…
– Шаманское кладбище, – шептал Егор, – Подумаешь, мать его, не страшно. И не такое видали…
Здесь он Душой не кривил. Действительно, в глубине этой самой Души жила железобетонная уверенность, что её (Души), хозяин способен на многое. На очень – многое. Что, собственно, и доказал – когда-то, где-то, кому-то – в жизни своей прошлой, сознательно позабытой.
Тем не менее, проходя – туда и обратно – мимо шаманского кладбища, Егору казалось (чувствовалось?), будто бы за ним кто-то наблюдает. Внимательно так наблюдает, вдумчиво и пристально. Может, действительно, казалось. А, может, и нет…
Ещё каждый день – по два-четыре часа – он работал. То есть, писал. Егор для этого и поселился в заброшенной хижине, расположенной на далёком чукотском мысу.
Игра такая, мол, пока не напишу полноценную трилогию – о верной и счастливой любви – домой, то есть, в Питер, не вернусь.
Главную Героиню трилогии звали – «Александра». Так звали и жену Егора, безвременно умершую несколько лет тому назад…
Все мы играем – в Игру – на природе.Все мы – играем. ВдалиЗамерли в стенке – железные гвозди.Замерли – все корабли.Замерли, замерли. Все – давно – замерли.Быт – как всегда – правит бал.Сердце давно – безнадёжно – изранено.Осень, старый вокзал.Новый побег – лекарство от скуки.Старая, право, Игра.Новенький труп, а над трупом – мухи.Это – увы – навсегда.Как бы там ни было – Зла уже налито.Там. На заре. Поутру.Счастлив бывает лишь тот, кто – как правило,Часто играет – в Игру…Счастлив бывает лишь тот, кто – как правило,Часто играет – в Игру…Камлание
Очнулся Егор ночью, в предрассветный час. Закат ещё догорал – пунцовыми углями, а рассветная зорька уже теплилась – робкой нежно-алой улыбкой.
Он сидел на земле, прислонившись затылком к холодному камню. Правой щеке было тепло, а во рту – сухо-сухо.
– Попей, охотник, – предложил хриплый женский голос. – Попей. Тебе сейчас пить много надо. Это отвар Золотого Корня, дед в тундре отыскал. Глядишь, жар и пройдёт…
Губ коснулся край алюминиевой кружки. Егор, сделав несколько жадных глотков, закашлялся. Вкус у напитка был странный – чуть кисловатый, с ярко-выраженными нотками имбиря.
«Это чукчанка Айна, внучка тутошнего шамана», – отметил про себя Егор, а вслух спросил:
– Что со мной?
– Ноги промочил и заболел, – ответила девушка. – Жар у тебя. Горишь весь. А, может, это от тоски…. Ничего, дед вылечит. Он сейчас камлать будет, шаманить, то есть. Просить у добрых Богов, чтобы они тебе даровали долгие спокойные годы…. Я вчера, как раз, смастерила новый бубен. Каркас сплела из куруманника. Натянула на него моржовую шкуру. Хороший бубен получился, громкий…. Сегодня, дед говорит, очень удачная ночь. Первый раз за лето на небо выйдут Тени Огня. Северное Сиянье – по-вашему…. Давай, охотник, попей ещё.