Желтая роза в её волосах
Шрифт:
Худой высокий человек в кудрявом рыжем парике величественно поднимается на помост.
– Я, Жан-Батист Мольер, Прокурор Великой Инквизиции, – голос говорящего дрожит от волнения, – обвиняю этого человека в страшном преступлении! Он нарушил все принципы и устои Высокого искусства Сатиры. Высокого, судари мои! Искусства, призванного бороться с наклонностями низменными и подлыми…. Человек может быть всецело предан Добру, может сочувствовать тёмному Злу. Бывает. Но, если этот человек низок, то последствия его деяний будут страшны и ужасны. Так, по крайней мере, говорится в старинных легендах, и я им верю…. А обвиняемый поклоняется низости, он возвел ее в культ. На его выступлениях люди смеются животным смехом – грубым, как
– Ну, что же, – задумчиво произносит Главный. – Ваша позиция понятна…. А, что нам скажет Адвокат? Кстати, кто у нас сегодня – Адвокат? Бенгальский? Бжезинский? А, вспомнил! Березовский. Прошу, прошу…
– Борис Абрамович, – представляется Адвокат, низенький лысый мужчина в помятом костюме, после чего сразу же переходит к делу: – Я не очень понял коллегу. Все это, безусловно, очень хорошо и мило. То бишь, благородство, чистоплюйство и борьба с пошлостью…. Но, какое отношение эти термины имеют к бизнесу? Ни малейшего! Мой подзащитный, отнюдь, не Мессия, и даже не врач Душ человеческих. Он, если смотреть в корень вопроса, является обыкновенным бизнесменом. Есть спрос – есть предложение. Люди покупают билеты на его выступления, значит, товар востребован рынком. На этом, собственно, и всё. Поэтому суть ваших претензий мне непонятна…. Вот, кстати. В первом зрительском ряду я вижу известного юмориста Михаила Задорнова. Он занимается тем же, что и мой подзащитный, а именно – смешит народ. Но его никто не судит. Более того, даже издали заметно, что этому человеку здесь благоволят. Почему такое? Ответьте, коллега!
И, действительно, недалеко от помоста стоит Михаил Николаевич Задорнов – в средневековом раззолоченном камзоле, на боку наличествует рыцарская шпага, на груди – разлапистые ордена-снежинки.
Вместо Прокурора Березовскому отвечает Сам:
– Я лично много раз бывал на концертах Мастера Михаила. Да, на его выступлениях люди смеются. Смеются, а не пошло ржут. И когда зрители – по окончании спектакля – покидают зал, то одни задумчиво молчат, а другие, наоборот, грустно улыбаются. Происходит то, что и должно происходить – люди задумываются. О чём? Например, о том, так ли они живут, тем ли ценностям поклоняются…. А с выступлений вашего визави зрители выходят без тени раздумий в глазах, глупо гогоча, довольные собой и окружающим их Миром. Так и появляются на Свет законченные подлецы. Поэтому, господа и дамы, оставим Мастера Задорнова в покое…. Если у защиты есть свидетели, то пусть они выйдут на помост!
По ступенькам поднимается здоровенный малый, одетый как горожанин средней руки, упитанный и краснощекий. Слегка запинаясь, но без особого смущения, малый заученно бубнит:
– Мы, это…Мы очень любим Евгения Вагановича. Он для нас – как отец родной. Вот, послушаешь его, посмеёшься вволю, а назавтра и работается гораздо лучше. То есть, веселей и сподручней…
– Простите, любезный, – встревает Кот. – А вы, случайно, не живодером трудитесь?
– Зачем – живодером? – обижается свидетель. – Я мясником работаю, на Сытном рынке.
– А, позвольте, такой вопрос, – оживляется Мольер. – Если бы ваш любимец на сцене, скажем так, громко пукнул. Что бы вы сказали на это?
– Громко пукнул? То есть, перднул? – уточняет мясник. – Это было бы прикольно! Ну, а если и баба его – то, и вовсе, закачаешься. Даже если бы и по куче наложили прямо на сцене – что ж, мы с пониманием, хорошей
Вокруг поднимается бестолковый шум – подбадривающие выкрики, смешки, ругань.
Некто – в черном бесформенном балахоне – начальственно стучит посохом по помосту. Над площадью воцаряется звенящая тишина.
– Разрешите, Мессир? – негромко спрашивает тоненькая женщина в синем плаще.
Как же печальны глаза ее. Как же печальны, Боги мои…
Получив молчаливое одобрение, женщина негромко распоряжается:
– Стража! Отвести этого человека за городскую стену и отпустить на все четыре стороны. При попытке вернуться – незамедлительно повесить.
– В батоги его, в батоги! – неожиданно взвизгивает Кот.
Стражники уводят незадачливого мясника.
Борис Абрамович недоуменно разводит руками:
– Но, позвольте! Так, ведь, нельзя…. А, как же – свобода? А, нетленные принципы демократии? А, плюрализм мнений, в конце-то концов?
– Бенгальский, то есть, Березовский…. Вам голову давно не отрывали? – переходит в наступление Кот. – Можно, блин, и оторвать. Типа – для пущего эффекта…
– Тишина! Прения окончены! – прерывает спорщиков авторитетный «шаляпинский» бас. – Через пять минут будет оглашен приговор.
На мое плечо ложится тяжелая рука. Это капитан Зорго, старый и верный товарищ.
– Андрес, я всё понимаю – тебе очень хочется узнать, чем завершится этот цветастый спектакль. Но, к сожалению, нам уже пора. Шхуна ждать не будет, пойдём…
Быстрым шагом – по узким, извилистым, мощёным грубым булыжником улицам, время от времени ловко уворачиваясь от помоев, по-простому выплёскиваемых из окон – удаляемся от Площади. Туда, где остро пахнет морем – в сторону Порта.
Уже видны стройные мачты кораблей, уже слышна старинная матросская песня:
Наш фрегат давно уже на рейде.Спорит он с прибрежную волною.Эй, налейте, сволочи, налейте!Или вы поссоритесь со мною!Эй, налейте, сволочи, налейте!Или вы поссоритесь со мною!Сорок тысяч бед – за нами следом,Бродят – словно верная охрана.Плюньте – кто на дно пойдет последним —В пенистую морду Океана…Плюньте – кто на дно пойдет последним —В пенистую морду Океана…Оборачиваюсь – в нос бьет неприятный запах. Там, над центром Города, в небо поднимается столб желто-черного, нестерпимо вонючего дыма.
– Видимо, твой вредоносный сатирик и на Костре пошутил как-то неудачно. В том глубинном смысле, что неприлично, – глубокомысленно замечает капитан…
Новогодний Сюр
(На правах сценария к анимационному фильму).
Старенькая избушка – где-то там, на Краю Света.
Лёгкий морозец, полное безветрие, с неба падают одиночные, очень крупные снежинки…
Новогодняя Ночь.
В избушке жарко. В массивном камине, сложенном из дикого камня, пылает яркий и жаркий огонь.
За новогодним столом, напротив работающего телевизора, сидят двое – Маленький Хоббит и Волшебник Гэндальф.
С праздничной речью выступает Президент, потом – долго и торжественно – бьют Куранты.
Хоббит и Волшебник поздравляют друг друга с Новым Годом, чокаются бокалами с шампанским, выпивают. В телевизоре начинается праздничный концерт, мелькают знакомые – до зубной боли – лица певцов и певиц, юмористов и других-разных…