Жена-беглянка
Шрифт:
Мерсер только рукой махнул. После большой татурской авантюры на спорные затеи сына он смотрел с философским смирением. И подозреваю, жалел порой, что перед ним не прежний "тихоня".
Эта авантюра и была тем самым "во-вторых", ради которого Мэт согласился вернуться в семейное дело. Даймеры обязались взять на себя строительство грандиозного татурского злоперерабатывающего комплекса, от которого отступились Геллерты — и правильно сделали, между прочим. Какой отдачи ждать от вложений в тонущий корабль, когда его капитан не в себе?
Первые семьи Джеландии знали тайну, тщательно скрываемую от народа Татура: герцог Демар пил кровь, как самый настоящий упырь, нападая на тех, кто подвернулся под руку, точнее под клык, — на прислугу, телохранителей и даже кабинет-баронов. Люди регулярно оказывались в больнице…
Геллерты решили, что иметь дело с таким правителем себе дороже. Поэтому интерес концерна "Даймер" в Татуре восприняли как подарок судьбы. Злоперерабатывающий комплекс был необходим стране, чтобы взбодрить экономику, разорённую политикой герцога. Но ещё больше Татур нуждался в здоровой деловой атмосфере.
Это понимали и кабинет-бароны, и владельцы крупного капитала. От кровопийцы на троне устали все, даже члены его семьи. И когда новый джеландский партнёр сделал заинтересованным лицам рискованное, но заманчивое предложение, они подумали, подумали и решились…
Как-то утром жители Татура с изумлением прочли в газетах, что герцог Демар отрёкся от престола в пользу старшей дочери Катрины и скрылся в неизвестном направлении.
Лишь посвящённые знали, что накануне один из чиновников принёс на заседание кабинета склянку с кровью и древний артефакт из хранилища Даймеров. Почуяв кровь, Демар потерял контроль над собой и бросился на сидящего рядом барона. При этом изо рта у него вылезли клыки, на руках выросли когти, а глаза налились красным.
Редчайший случай, когда анима пробуждает в человеке гены древнего магического предка.
Барон отделался испугом, потому что в этот момент вступил в действие артефакт Даймеров. Он был сделан в виде серебряной головки чеснока как раз для защиты от упырей. Герцог взглянул на диковину, чихнул — и впал в спячку. Как полагают учёные, обследовавшие его под большим секретом, проснётся он не раньше, чем через триста лет.
Даймеры действовали без ведома других первых семей, и им досталось за самоуправство. Под горячую руку Мерсера едва не исключили из Совета Тринадцати. Но кризис в Совете нанёс бы урон Джеландии, и на случившееся закрыли глаза. В конце концов, изменения в Татуре всем только на пользу.
На это Мэт и рассчитывал.
Брать тюрьму штурмом — это для бандитов. Деловой человек найдёт лучший способ.
— Обычно мы не вмешиваемся в дела государств, — заметил он, улыбаясь. — Но чего не сделаешь ради любимой женщины.
Новая герцогиня Татура, в душе русалка по матери, узаконила анимы вместе с талантами и объявила полную амнистию. Артур получил свободу, но отказался переезжать в Джеландию: "Ты что? Мы теперь дома так развернёмся!" — и с головой нырнул в политику. Даже собрался участвовать в назначенных на лето выборах. Пока — в городской совет.
Концерн тоже оказался в выигрыше.
Сначала в прессе разразился скандал, акции Даймеров рухнули, но почти сразу пошли в рост. Все кинулись вкладывать деньги в Татур. И тут выяснилось, что лучшие места уже заняты. Договариваясь о строительстве комплекса и поставках зла, Мэт успел заключить десятки соглашений, очень выгодных для татурских воротил в краткосрочной перспективе и сверхвыгодных для Даймеров — в долгосрочной.
Времени для семьи у Мэта не оставалось, что бы ни обещал ему отец. На сон и то хватало едва-едва. Поэтому мы переселились в фамильную башню, и Мэт всюду брал меня с собой — на заседания, переговоры, встречи, деловые форумы, в поездки, ближние и дальние. А в Татуре я заодно работала переводчиком.
Без шуточек в духе "Даймер-младший боится оставлять жену без присмотра" не обошлось, но постепенно все привыкли. "Хочу, чтобы ты понимала, чем мы занимаемся", — говорил Мэт. Кроме того, как ещё мы могли проводить время вместе?
В день, когда его выписали из клиники, мы зашли перекусить в "Хвост трубой". На моих коленях, как по волшебству, очутилась Синеглазка, лизнула мороженое и посмотрела мне в лицо просящим взглядом. Подумалось: если у меня теперь есть дом, то почему бы не завести кошку? Мэт не возражал. А я тогда ещё не догадывалась, какая неспокойная жизнь нам предстоит.
Не знаю, почему Синеглазка выбрала меня. Лаврентиус писал, что единороги и фениксы существа разных стихий, но одного магического разряда — и те, и другие способны творить светлые чудеса.
В общем, Мэт возил за собой меня, а я — Синеглазку. Надо же мне кого-то обнимать, пока муж занят!
Переездов и людей она не боялась. Случалось, во время особо горячих споров в совете директоров вспрыгивала на стол, отвлекая внимание на себя. Первое время все были недовольны — кроме пары завзятых кошатников, но вскоре суровые дельцы стали встречать хвостатую дипломатку улыбками, кивая друг другу: "Да, господа, мы и впрямь увлеклись".
На переговорах с партнёрами и конкурентами Синеглазка частенько забиралась к кому-нибудь на колени и звонко урчала или, напротив, уклонялась от ласкающей руки. И вскоре мы убедились, что кошка никогда не ошибается в людях.
Настал день, когда акции концерна превысили осенние значения, и на губах Мерсера Даймера появилась улыбка — впервые после ареста Эдмунда и Белинды.
Тут Мэт и сказал, что в жизни каждой девушки должна быть хотя бы одна настоящая свадьба. Коль скоро первые две вышли не очень.
Сначала это показалось ужасной нелепицей. Мы окончательно женаты почти три месяца, а учитывая обилие событий, как будто три года. Что ещё нужно? Затем вспомнилось мамино: "Жаль, я не побывала на твоей свадьбе". Я тогда отшутилась, но глубоко в душе почувствовала смутное неудовлетворение. Вроде бы ни к чему она, эта свадьба, одна морока, но чем дольше я думала, тем острее саднило сожаление, будто потревоженная заноза.
Церемонию решили провести на росяном озере Рогун, на острове Майло, где вечное лето.