Жена для отщепенца, или Измены не будет
Шрифт:
Ланнфелю просто надо было остыть.
Горячий комок, родившийся в горле в тот момент, когда Змеища, вползши в особняк, лицемерно ахая и улыбаясь, уже приготовилась наметить, где вить склизкое гнездо, никуда не делся.
Его, как и ненужную, осторожную теплоту, предвестник возможного пала, нужно было уничтожить в зародыше, пока мал зачаток.
Эти все её улыбки и восторг — притворство. Ложь! Не стоит гореть ради них, не стоит даже пробовать этого делать. Огонь опасен, запросто можно спалить не только то, что имеешь, а
Один раз здесь уже был пожар. И этого одного раза достаточно.
— Хрена тебе, — буркнул льерд в темноту, жадно глотая холодный воздух — Хрена тебе в глотку. Дырку от жопы, и ту не получишь, Серебрянка. Вот отдохнешь немного, отшпилю как следует и успокоюсь.
…И в тот момент, когда опасный жар, поселившийся было в горле, груди и чреслах, почти покинул тело вольника, наступившую тишину разорвал перепуганный, пронзительный крик Эмелины…
Глава 14
Глава 14
Ворвавшись стремительно в холл особняка, ведомый короткими, резкими воплями жены, льерд пронесся вихрем по коридору, затормозив прямо у распахнутой двери в кухню.
Там, прямо на залитом чем — то бурым пятачке прыгала Эмелина, зажав в одной руке тяжелый, деревянный пестик для специй. Кулаком другой руки льерда изо всех сил молотила воздух, явно угрожая кому — то.
— Пшёл! — взвизгивала магичка, не обращая внимания на уже дымящийся, уже загоревшийся от выброса шаррха пестик — Уйди! Пшёл вон!
Диньер думал недолго.
Перехватив супругу поперек талии, ощутимо тряхнул и прижал к себе, желая привести в чувство и оттащить от места предполагаемой опасности. Это получилось, однако не очень хорошо. Бурая лужа под ногами оказалась пролитым деанским маслом, и Ланнфель чуть не загремел на пол, оскользнувшись на ней.
— Вот же дура! — рявкнул, едва удержавшись на ногах — Эмми! Что такое?
— Там, — выдохнула Эмелина, прижимаясь к нему спиной и тыча пестиком куда — то вглубь кухни — ТАААААМ! Ой, льерд… ОНО шевелится…
Не слишком церемонясь, оттолкнув супругу от себя, Ланнфель посмотрел в указанном ею направлении.
Шагнув вперед, быстро откинул толстую стопку грубых, кухонных салфеток с края стола на пол.
Без труда обнаружив то, что испугало драгоценную половину, загоготал так, что прижавшаяся к распахнутой двери Эмми вытаращила глаза:
— Что смешного, льерд Приезжий? Чего ржёте, как лошадь?
И тут же сама прыснула со смеху, когда окончательно развеселившийся муж, повернувшись, поднял вверх черно — белый, лениво шевелящийся, пушистый комок величиной приблизительно с крупную курицу.
— Это лийм, Эмелина, — резюмировал Диньер, облегченно вздохнув — Мелкий ещё! Детёныш. Ты котов боишься, что ли?
Эмми сконфузилась.
Ей и впрямь было стыдно! Надо же… Испугаться кота… Пусть даже лесного, дикого, но ведь и впрямь совсем маленького! В самом деле, дура.
—
— Ничего ты не подумала, — перебил Ланнфель, встряхивая за шкирку невозмутимое животное — Просто начала вопить, ровно тебе шилом ткнули в зад. А потом поскакала как коза вон из кухни, и по дороге расшибла бутыль, залив маслом весь пол! Верно, Серебрянка? Так и было?
Незадачливая Воительница обиженно надулась:
— Нет, не так. Ничего я не расшибала. Оно само как — то опрокинулось… А как лийм мог попасть сюда?
Ланнфель пожал плечами:
— Ну… после отделки и окраски дом долго выветривали. Оставляли на день открытым, запирая двери только на ночь. Может, зверь как — то и забежал. Здесь же постоянно протапливали, особенно кухню. Вот он и пригрелся, вероятно… Ладно, Эмелина. Убирай тут всё, а я пойду выброшу его за ворота.
Повисший было безвольно зверек, крутнувшись в неласковой руке вольника, вдруг громко «ррр — мявкнул», шевельнул большими кисточками на острых ушах и сощурил ярко желтые, жутковатые глаза. Решение хозяина дома пушистому гостю явно не понравилось.
— Себя пойдите и выбросьте за ворота, — решительно отрезала льерда Ланнфель, забирая приговоренного к изгнанию зверя из рук мужа — Он же маленький! И точно сирота. Жива была б мамка, так далеко не убежал бы от неё… Куда ему идти?
— Моё какое дело, куда он пойдет? — взорвался Диньер — Пусть валит, куда хочет. А ты что, хочешь оставить его здесь? Эмми! Он же загадит весь дом!
Не обращая внимания на разумные увещевания супруга, девушка осторожно посадила несчастного котенка на пол возле печи.
— Вы сами, главное, дом не загадьте, — парировала, ставя рядом с бедолгагой большую чашку с молоком, ловко согретую в чуть светящихся оранжевым светом ладонях — Прекратите вопить, ровно жидко обделанный, льерд Приезжий. Идите, кстати, мойтесь. Купель давно готова. А я уж потом… Пока же тут сейчас, быстренько, всё уберу… Да ты мой масенький, проголодался… Кушай, кушай, драгоценный.
Последние ласковости были адресованы котенку, жадно припавшему к жирному лакомству и задравшему вверх толстый, пушистый хвост.
— Эмелина, — простонал Ланнфель, бессильно разводя руками — Лиймы растут очень быстро! И вымахивают со свинью. Ручным этот зверь никогда не станет. Пройдет совсем немного времени, и твой «масенький» перегрызет тебе глотку, пока ты будешь спать. Вот, что тебя ждет. Ясно?
Поняв, что его не слушают, вольник вышел прочь, раздраженно плюнув и покрутив у виска, обратив сей невежливый жест к спине и плечам жены, обтянутым розовой тканью знакомого уже, домашнего платья.