Жена или жертва?..
Шрифт:
Слава Богу, Гленде не пришло в голову запереть за мной дверь. Я вошла в дом, задыхаясь от усталости. Лицо мое горело, лодыжку ломило от боли.
В этот момент мне казалось, что лучше остаться наедине с Глендой Чандлер, чем сражаться с враждебным миром льда и холода, где все мои надежды, вся моя жизнь могли разбиться вдребезги. Сельская жизнь может быть прекрасной, спокойной и милой. Но нужно иметь привычку к тому, что в плохую погоду она испытывает человека на прочность, заставляя его лицом к лицу встречать все капризы природы, такой же жестокой, как и ее законы.
К
Свет в пустой гостиной все еще горел. Я потушила его и поднялась наверх. По пути я собиралась заглянуть в гостиную Номи и взять с собой Джезебел. Мне хотелось ощущать рядом присутствие хоть какого-то живого существа. Но воспоминание о безумных глазах кошки и ее вставшей дыбом шерсти, а также впечатление, которое на меня произвел рисунок Гленды, заставили меня отказаться от этой затеи. Уж лучше я побуду одна, пока Гленн не вернется домой.
Войдя в свою комнату, я подошла к окну и увидела, что озеро и холмы уже утонули в пушистых снежных сугробах. Я забралась под одеяло, свернулась калачиком и вскоре заснула под звуки метели.
Меня разбудил звук ключа, поворачиваемого в замке, и я поняла, что стала пленницей — так же, как запутавшаяся в рыбацкой сети Джезебел на рисунке Гленды.
Что она задумала? Просто хочет помучить меня? Или запланировала что-либо еще более ужасное?.. Эти мысли терзали меня, не давая возможности сосредоточиться на поисках выхода из создавшегося положения.
Я долго бодрствовала: сидела перед камином, поддерживая в нем огонь, и прислушивалась к шагам в холле, но так и не смогла уловить ни единого звука. Мысленно я вновь пережила все, что случилось со мной, начиная с того момента, когда в наш музей вошел Гленн Чандлер.
Интересно, как сложилась бы моя судьба, если бы я в тот день не вышла на работу или он обратился бы в другой музей? — спрашивала себя я, хотя прекрасно сознавала, что получила то, чего заслуживала. Судьба давала мне полезный урок, наглядно доказывая, что нельзя быть такой доверчивой к людям и очертя голову бросаться в объятия человека, которого совсем не знаешь.
Тогда мне казалось, что это настоящее взаимное чувство. У меня и сейчас не было сомнений, что муж любит меня, но из-за Гленды наша любовь была в опасности.
Как сделать так, чтобы рядом со мной снова оказался тот самый Гленн, каким он был до появления своей сестры? Я жалела его и понимала, что ему некому помочь, кроме меня, но сейчас сама нуждалась в помощи.
Проведя в этих мрачных размышлениях несколько часов, я устало добрела до кровати, залезла под ледяное одеяло, натянула его до ушей и почти сразу же заснула.
Когда я снова проснулась, уже наступило утро. В комнате было очень холодно. Видимо, батареи центрального отопления автоматически отключались на ночь и сейчас еще не начали нагреваться.
Мой домашний очаг остыл, с горечью усмехнулась я, закутавшись в длинный халат, подошла к окну, которое выходило на озеро, и раздвинула шторы. Стекло было
Снаружи по-прежнему шел снег. Повсюду возвышались огромные сугробы, а деревья стояли в пушистых толстых шубах. Их ветви грузно свисали под тяжелой ношей, склоняясь к земле, а маленькая елочка под моим окном сложилась чуть ли не вдвое. Все вокруг заливал серый утренний свет.
Что ж, наверное, нужно радоваться тому, что со мной не произошло ничего ужасного. Бессонница не в счет.
При свете утра я почувствовала себя более решительной и смелой. А сейчас к тому же была и рассержена. Я подошла к двери, повернула ручку и обнаружила, что она по-прежнему заперта. Это была полнейшая глупость. Чего Гленда добивается, держа меня, как узницу, в собственной комнате? Если она все еще спит, мне следует разбудить ее, причем сделать это немедленно.
Я бешено заколотила кулаками в дверь, громко выкрикивая имя Гленды и требуя, чтобы она пришла и выпустила меня. Мой голос разносился по всему дому, и его нельзя было не услышать. Но тем не менее ничего не произошло. Абсолютно ничего. До меня не доносилось ни единого звука, и при мысли о том, что я могу остаться в этой комнате навсегда, холодный ужас медленно охватывал все мое существо.
Гленда знает эти места гораздо лучше, чем я. Она привыкла к снегу и льду. У нее наверняка есть лыжи и прочные башмаки для прогулок. Если она захотела уйти и оставить меня одну в пустом доме, ничто не помешает ей сделать это.
Я разожгла огонь в камине, потом разыскала маленький транзисторный приемник Гленна и повернула ручку настройки. Сквозь помехи в эфире знакомый голос диктора нью-йоркской радиостудии пробился ко мне, сообщая о занесенных дорогах, опрокинутых автомобилях, людях, замерзших на улице. «Ужасная снежная буря в самом начале зимы»… «Самая сильная пурга со времен»… Я выключила приемник и протянула руки к огню, обдумывая, что мне теперь делать.
По крайней мере, у меня была собственная ванная комната, так что я не рискую умереть от жажды. Но до тех пор, пока Гленда не одумается, у меня не будет пищи, а если она отключила отопление, то скоро в комнате станет совсем холодно.
Я умылась и надела теплые коричневые слаксы и желтый свитер двойной вязки, решив, что нужно экономнее расходовать дрова для камина.
Когда Гленда наконец окликнула меня, ее голос звучал так тихо, что я едва расслышала его.
— Дина? Дина, ты здесь?
Я подошла к двери и с силой толкнула ее.
— Ты прекрасно знаешь, что я здесь. Немедленно отопри дверь и выпусти меня!
Наступила тишина, и я представила, как она качает головой.
— Нет, моя дорогая. Я еще не готова сделать это.
Я сделала попытку уговорить ее.
— Ты же не будешь вечно держать меня здесь, Гленда. Во время такой бури мы можем оказаться полезными друг другу.
— Люди могут долгое время обходиться без еды, — сказала она. — И здесь слишком высоко, чтобы ты могла вылезти в окно. Так что веди себя хорошо, и тогда я дам тебе шанс…