Жена или жертва?..
Шрифт:
— Гленн придет в бешенство, — заметила я. — Не думаю, что он одобрит эту выходку.
— Выходку? — мягко повторила Гленда. — Он ничего не сказал по поводу расставленного капкана, не так ли? Так что тебе не стоит думать, что он сочтет это «выходкой». Если тебя действительно интересует, зачем я заперла тебя, то знай: мне нужно время, чтобы все обдумать, и я не могу допустить, чтобы ты сбежала к Макинтайрам или воспользовалась телефоном.
— Обдумать что? — попыталась уточнить я.
— Ну… — Похоже было, что Гленда удивлена моей недогадливостью. — Обдумать, что с тобой делать, конечно. У меня в голове зреет столько интересных идей по этому поводу, что я никак не могу решить, какой из них отдать предпочтение. Но я уверена, что придумаю что-нибудь действительно замечательное. Что-то, о чем никто не будет знать: только ты и я. Что-то, в чем будешь виновата ты, а я останусь в стороне.
Я решила, что не должна позволять ей запугивать меня, и снова стукнула в дверь.
— Гленда, ты сошла с ума! Ты ничего не сможешь мне сделать. Если ты прикоснешься ко мне, я дам тебе отпор. Я тебе…
— О, я не собираюсь к тебе прикасаться, — небрежно сообщила она. — Не так, как ты думаешь. Не непосредственно.
— А стеклянный шар? — напомнила я.
Снаружи снова прозвучал тихий жутковатый смешок.
— Это было ошибкой с моей стороны. Вспышкой темперамента.
А что, если Гленда и в самом деле сумасшедшая, вдруг подумала я. Или она просто хладнокровно наслаждается тем, что выглядит такой в моих глазах? Я даже не знала, какое из этих двух предположений хуже.
— Кейт! — вдруг воскликнула она с неожиданным воодушевлением, которое напугало меня еще сильнее. — Возможно, я использую для этой цели сына. Ты можешь вернуться в кровать, дорогая Дина. Какое-то время у тебя не будет никаких дел. Я должна добраться до Кейта. Увидимся позже.
— Гленн вернется! — крикнула я ей вслед, поняв по звуку шагов, спускающихся по ступенькам, что она возвращается в холл.
На самом деле я пыталась убедить в этом саму себя, так как у меня возникло ощущение, что он не приедет никогда и Гленда знает об этом. Возможно, он никогда больше не вернется, промелькнуло у меня в голове, в том смысле, что не вернется ко мне.
Я в отчаянии мерила шагами комнату, вспоминая, как Гленн отреагировал на историю с капканом — он ничего не предпринял и отнесся к моей травме как к чему-то незначительному. Сейчас я снова угодила в капкан, и даже если бы он был здесь, то мог снова расценить ситуацию как забавную проделку своей сестры.
Что же мне делать? Не только сейчас, но в будущем? Как разорвать эту порочную дружбу, заставляющую близнецов покрывать друг друга? Номи права, они были одним существом, и все же между ними существовали противоречия. Временами брат и сестра выступали друг против друга, хотя после этого их отношения становились еще более близкими. Но когда-нибудь разрыв между ними может стать непреодолимым.
Гленда могла не только разрушить мой брак — она способна была даже физически уничтожить меня. И я вовсе не была уверена, что Гленн защитит меня. Он уже помог своей сестре, уехав из дома и оставив меня с ней наедине. Ему были известны все ее мысли и поступки, и он мог легко предвидеть, что ждет меня после его отъезда. Я больше не могу рассчитывать на его помощь и должна самостоятельно найти выход из того затруднительного положения, в котором оказалась.
Я снова прошлась по комнате, но теперь уже не погруженная в свои мысли, а наоборот, внимательно изучая все вокруг. Здесь было два окна — одно, в которое я недавно смотрела, довольно высоко расположенное над вершиной холма, и другое, выходившее на маленький балкончик. Я подошла к нему и с трудом подняла обледеневшую раму.
Снежинки полетели прямо в комнату, но, не обращая на это внимания, я вышла на открытый балкон, и снег сразу же набился в мои туфли. На деревянных перилах налип толстый слой льда, и я, осторожно облокотившись о них, свесилась наружу. Балкон располагался довольно далеко от земли, но сейчас под ним намело такие высокие сугробы, что они почти достигали окон гостиной Номи, расположенной на первом этаже.
Было очень холодно, и мои ресницы заиндевели, а лицо намокло от снега. Я вернулась в спальню, прикрыла окно, стараясь, чтобы оно не хлопнуло, и сбросила мокрые туфли. Теперь можно было обдумать следующий шаг.
Ну, разумеется, простыни! Я стащила их с кровати, скрутила по диагонали в длинный жгут и связала вместе.
Я снова порадовалась своему новому пальто и шапочке из белой шерсти, с горечью вспомнив, какие ощущения испытывала по дороге сюда, в «Высокие башни». Тогда мне просто нравилось, что я модно и красиво одета, но теперь моя радость была гораздо более приземленной: теплое пальто согреет меня, шапочка закроет уши, длинные ботинки, доходящие до колен, защитят раненую лодыжку.
Я сунула в карман вязаные варежки и вышла на балкон. Его деревянные перила соединялись между собой прочными металлическими столбиками. К одному из них я привязала конец простыни. Моя мать в молодости увлекалась парусным спортом, и сейчас я была благодарна ей за то, что она научила меня завязывать крепкие морские узлы.
Наверное, со стороны мой побег выглядел не очень изящно. Я неуклюже перелезла через перила в своей тяжелой одежде и скользнула вниз по связанным простыням. Сугроб смягчил мое падение, и я по пояс провалилась в снег. Выкарабкавшись из него, я как можно быстрей направилась туда, откуда я могла посмотреть на окна дома.
В них не было никакого движения, только на подоконнике в гостиной Номи сидела Джезебел. Кошка встала на задние лапки, уперевшись передними в стекло, и словно умоляла о помощи, но я, мысленно попросив у нее прощения, повернулась к дому спиной и начала спускаться вниз по холму. Джезебел тоже была в ловушке, но сейчас я ничем не могла ей помочь.
Преодолевая острую боль в лодыжке, я двигалась осторожно, но быстро. Я шла к Тренту. Это было единственное, что я могла сделать.
Теперь уже для меня не имело никакого значения, что когда-то давно он посмеялся над моей привязанностью. Он не знал, насколько мучительной может быть первая любовь в шестнадцать лет. Наверное, тогда я любому показалась бы смешной, и теперь сама понимала это. Но сейчас речь шла о моей жизни. И Гленн поймет, что я вынуждена была так поступить.
Мир, в котором я оказалась, был совсем не похож на тот, который я видела раньше. Снежная буря уничтожила его, и признаки этого проявлялись на каждом шагу. Тяжелые сосульки, как стальные штыки, свисали с карнизов дома, обледеневшие ветки голых деревьев сверкали, как сталактиты. Спускаясь по склону холма, я смотрела на вечнозеленые ели и сосны, которые застыли, словно пластмассовые, скованные льдом. Каждый сучок сверкал всеми цветами радуги, как только его касался солнечный луч, пробившийся из-за туч.
Я вспомнила, как отец украшал рождественскую елку, и чуть не заплакала. Вместо живой пушистой красавицы, к которой я привыкла с детства, здесь, у Чандлеров… У Чандлеров? Неужели я уже включила Гленна в эту компанию, которую начинала бояться и ненавидеть? Я заставила себя выкинуть эту мысль из головы.
Буря закончилась, но ветер все еще дул, дребезжа замерзшими ветками, которые при этом издавали удивительный звон, рассыпая вокруг отколовшиеся крупинки льда.
Идти было уже не так трудно, как прошлой ночью, потому что предательски скользкий лед был покрыт толстым слоем снега. Проваливаясь в него почти до колен, я вдруг обнаружила, что, наступая на пятки, легче передвигаться вниз по склону. Больная нога беспокоила меня все меньше, и я немного воспрянула духом.