Жена из другого мира
Шрифт:
Сплюнув, стегнул ониксовую химеру вожжами, она быстрее заперебирала шестью когтистыми лапами, гордо вскинула восьмиглазую рогатую голову и оскалила зубы. Когти зацокали о магическое покрытие моста.
Я лениво скользил взглядом по окаменелым химерам-стражам в пролётах: моя выглядела страшнее. Но это не удивительно: первые главы рода делали просто охранников с удобными шипами, когтями, хвостами и прочим, а я уже старался их по внешнему эффекту превзойти, брал лучшее, добавлял ещё лучшее. И химера у меня получилась такая, что несколько
Правда, если подраться надо было, моя химера путалась в лапах и длинных когтях. Но ведь пугала!
В груди появилось странное тягучее ощущение, будто на меня кто смотрел. Поднял взгляд на надвигавшуюся Башню злых духов. У перил смотровой площадки что-то шевельнулось. Отвёл взгляд, невольно улыбаясь: сам был таким молодым да глупым, лазил туда, хотя родители запрещали.
Подъезжая к зеву тоннеля через башню, накинул магический щит и припустил химеру: я в детстве обливал проезжающих водой, а то и краской.
Меры оказались напрасными: сверху ничего не сбросили. Может, там даже не мальчишка, а какой-нибудь проснувшийся злой дух.
Когда я уже съезжал с моста, на башне раздался душераздирающий вопль. Точно дух!
***
Обхватив себя руками, я брела по набережной и весело напевала:
— Я сошла с ума, я сошла с ума. Мне нужно домой. Мне нужно домой. Я сошла с ума. Я сошла с ума…
Идиотская песня не желала уходить из головы. Впрочем, она лучше воспоминаний об алом призраке, выскочившим на меня из пола смотровой площадки. И ладно бы просто выскочил: заорал так, что я сиганула в воду. Хорошо, глубины хватило не покалечиться, и до берега недалеко.
И браслет. Опасливо посмотрела на него и почесала кожу вокруг. Когда оказалась в ледяной воде, он стал тёплым, и вслед за ним потеплела вода, течение подхватило меня, вытолкнуло наверх, мне пришлось сделать всего пару гребков, и я оказалась у схода набережной под мостом.
Или мне всё почудилось с перепуга?
Я уже ни в чём не уверена. Даже в том, что сейчас, несмотря на мокрую одежду, мне тепло.
Маленький чистильщик обуви, увидев, как я, обтекая, поднимаюсь по сходу, уставился так, словно видел призрака.
Собственно, на меня все смотрели так.
Ну, в общем-то, понимаю: одевались здесь в стиле века так девятнадцатого (в лучшем случае — начала двадцатого), и тут вся такая красивая я: джинсы, майка, кроссовки. Волосы лохматые… Как бы первыми официальными властями, с которыми я близко познакомлюсь, работники сумасшедшего дома не оказались.
Вспомнила, как с сумасшедшими обращались в том же девятнадцатом веке. Лучше пусть сразу пристрелят.
Опять запахло пирожками, желудок заныл, и я огляделась: злополучная башня моста уже скрылась за домами. Удивительно: вроде на голодный желудок (только воду из колонки пила, стараясь не думать о холере) намотала уже километров двадцать, а до сих пор бодрячком. И после блужданий и купаний даже горло не болит.
А прохожие всё косились. Пусть я не понимала их речи, но язык тел и лиц подсказывал, что они удивлены, шокированы, разгневаны. Особенно женщины: их прямо передёргивало от моего вида, они краснели, бледнели, показывали на меня пальцами. Ну просто как старушки у моего старого дома… Мне вот широкие и явно неудобные подолы их платьев тоже против шерсти, но я же не кривилась.
Хорошо ещё, что даже самые разгневанные и побагровевшие не осмеливались подойти. В общем-то, они и недовольство выражать в лицо не решались: кучковались и перешёптывались друг с другом. Спорили.
Несколько увязались следом, точно волки за раненой добычей.
Всеобщее внимание привлекал браслет. Смотрели на него как-то… Словно на бриллиантовое ожерелье на оборванной нищенке, и эти взгляды пугали: если на меня нападёт несколько человек, никакая двоечка не спасёт. А учитывая, что браслет не снимался, за руку стало откровенно боязно.
Но как спрятать браслет, если у майки рукава короткие? Денег купить что-нибудь для маскировки не было, лопухов или иных похожих по размеру листьев поблизости не росло.
Оглядываясь в поисках хоть какого-то прикрытия для браслета, я заметила на углу пухленького торговца пирожками. Желудок разразился громким ором. А ещё у мужчины была бумага, которой он свои жирные сочные пирожки подворачивал чинным покупателям.
Пирожки…
Желудок бился в конвульсиях, слюна чуть не закапала. Выложенные на раскладном прилавке пирожки манили. Я не заметила, как сделала несколько шагов в их сторону и протянула руку с браслетом. На пальце блеснуло обручальное кольцо.
Золотое!
Стянув его, рванулась к вытаращившемуся торговцу.
— Пирожки! Пирожков мне! — Отчаянно повторяла я, указывая на пирожки и протягивая кольцо: должен же мужик понять, что я предлагаю натуральный обмен.
Но он просто пялился. Осторожно через прилавок глянул на мои джинсы и снова на руки.
А затем взял несколько умопомрачительных, убийственно вкусно пахших пирожков, завернул их в большой лист бумаги и протянул мне. Схватив сокровище трясущейся рукой, прижав к груди, я протянула кольцо. Мужчина замотал головой и замахал руками. Попробовала предложить снова — ни в какую.
Неужели проникся моим несчастным видом?
— Спасибо, — выдохнула я и, рефлекторно напялив кольцо на палец, побрела прочь.
Руки так тряслись, что пирожки едва не вывалились.
А вкус… у них был непередаваемый вкус. Они оказались с чем-то вроде капусты, но чёрного цвета, и такие, что я пальцы прикусывала.
Севшая мне на хвост толпа человек в тридцать откровенно напрягала. Тем более район, до которого я добрела по набережной, выглядел явно беднее того, у большого моста.