Жена из другого мира
Шрифт:
Полицейский просветлел лицом, благоговейно выдохнул:
— А разрешение? — И махал рукой племяннику, чтобы тот подошёл.
Тот подбежал. Я коснулся его лба, на нём расцвёл зелёно-голубой знак.
— Спасибо, — пролепетали дядя с племянником и попятились, словно боялись, что передумаю.
Озадаченный такой реакцией, я почесал затылок. Краем глаза поймал нахмуренные брови министра и развернулся к нему:
— Что?
— Ничего.
Невольно вспомнил разговор с арестанткой, передёрнул плечами. Посмотрел на него:
— А
— Это хорошо, — министр грозно посмотрел на ящерник, из которого выезжали и строились офицеры. — Это идеальный вариант. Доступный не каждому.
— Почему?
— Не все женятся по любви.
— Аа… Печально. И много… незаконнорожденных?
— Разумные длоры предпочитают близость с замужними женщинами, чтобы дети были пристроены. Но, да, случается и так, как говорила та… особа.
— А у тебя есть дети на стороне?
— Нет. Без моего желания такого не случится.
А, да, конечно: его стихия — смерть, он может уничтожить живородящую силу семени. Хотел спросить, были ли у него женщины на стороне, но прикусил губу. Некоторые вещи лучше не знать.
К нам подбежал плюгавый офицер, вытянулся в струнку:
— Все готовы.
Министр махнул рукой. К нам подкатил кэб. Внутренности противно сжались.
***
— Хозяйка, к вам полицейский с извинениями.
Привратный дух так неожиданно высунулся из стены, что я поперхнулась чаем. Дух выбрался целиком и похлопал меня между лопаток:
— Вы в порядке?
— Да, — хрипло выдохнула я.
Но потребовалась пара минут, чтобы успокоиться и запить стресс чаем. Жаль, все мои стрессы чаем не запьёшь и шоколадом не заешь.
— Что там с полицейским? — уточнила я.
Взгляд привратного духа поплыл, затем снова сфокусировался на мне.
— Он случайно коснулся вас во время задержания, у него теперь рука отсыхает. Спасти может только ваше прощение. Молит о пощаде. Говорит, понятия не имел, кто вы такая.
Тот роковой день вставал передо мной в мелких и крупных деталях.
Длоры, купившие Веру, были явно знакомы с полицией, обратились к ним. Да может и хозяйку дома крышевали полицейские.
Мои плечи расправлялись от нахлынувшего гнева.
— Зови его, — велела я. — В прихожую.
А сама отправилась к Близенде. По её просьбе Керл будет шевелиться охотнее.
Но, заглянув в созданную для неё кухню, никого не обнаружила.
— Привратный дух, где Близенда?
— У Вердлы.
— Аа… — я тихонько прошла к спальне.
Близенда читала в кресле, Вера спала. Заметив меня, Близенда заложила книгу пальцем и склонила голову набок. Я указала себе за спину:
— Там полицейский, который может знать напавших на меня длоров. Он меня схватил без разрешения, теперь рука отсыхает. Наверняка это сделает его сговорчивее.
— Безусловно.
— Вы попросите Керла… с ним разобраться?
— Конечно. — Шелестя платьем, Близенда поднялась. — Не переживай. Керл расчётлив, как всякий политик, но он знает, как важна для меня эта часть семьи, поэтому с преступниками разберётся. Не напрямую, чтобы не поссориться с нужными длорами, но разберётся.
Я перевела взгляд на Веру. Бедный ребёнок, она спала, свернувшись калачиком, обнимая медвежонка. Сколько ещё таких нищих бродило по улицам, скольких продавали за долги и еду не чужие люди, а свои?
Вспомнила бедный район. Разум отказывался принять такую вопиющую нищету, отличную от нищеты нашего мира, моей страны, где маленький ребёнок имел право на защиту соцслужб. Но сквозь привычные реалии, где подобные Вериной ситуации — нонсенс или следствие человеческой тупости, постепенно просачивалось осознание, что здесь такое может быть нормой.
Я ощутила, как холодеет и немеет лицо, от которого отхлынула кровь:
— Бездомных много?
— Да.
— Почему?
— Потому что много бедных.
— Почему им не оказывается социальная помощь?
— Какая помощь?
— Ну там еда, место для ночлега, бесплатное образование.
На последней фразе брови Близенды подскочили вверх. Я убито произнесла:
— Только не говорите, что у вас бедным не помогают.
— Для совсем нуждающихся есть дома работы, но бесплатное образование — это… невероятно.
Вспомнила земные работные дома и уточнила:
— И в этих домах специально поддерживаются ужасные условия, чтобы люди не вздумали задерживаться?
— Да. А как иначе заставить их изменить свою жизнь к лучшему?
Боже мой, почему я не попала в какую-нибудь космическую эру с нормальным социумом? Почему здесь напоролись на те же грабли, на которые до середины двадцатого века наступали у нас, пока не развился менеджмент с его вменяемой системой мотивации?
Просто потому, что у местных нет соответствующего опыта.
Технологическая революция, судя по всему, только начиналась. Вот когда потребуется много относительно квалифицированной рабочей силы, тогда и начнутся сначала выработка нормативов для более быстрой и качественной работы, затем осознание влияния коллектива на производительность. А там, глядишь, сообразят, что человек — главный трудовой ресурс. Лет так через сто пятьдесят.
Но этот подход обществу ещё не нужен, вот и живут так.
Вдохнув и выдохнув, я изгнала из души гнев. Улыбнулась кротко:
— А почему бы не сделать нормальные условия, не обучить людей ремеслу и не позволить достойно зарабатывать, чтобы в работном доме людям жилось хорошо и хотелось трудиться ради того, чтобы оставаться в нём?
При всей прогрессивности и терпимости Близенды ей потребовалось время, чтобы осознать сказанное. Я видела, как борется в ней заложенное обществом и внутреннее, более разумное и свободное, способное анализировать, оспаривать традиции.