Жена Кукловода
Шрифт:
Незаметно пролетел январь, он всегда кажется коротким из-за первых праздничных недель. Снова закрутилась рутина обычных дел: работа, семья, Антошкина школа, проверка уроков по вечерам, разговоры по телефону с мамой об очередном повышении квартплаты и ее новых сапожках «ужас каких дорогих, но таких миленьких».
Февраль принес ледяной ветер с залива и снегопады. Дорожники как всегда не справлялись с заносами, Руслан вскоре бросил откапывать каждый день их машину, и Людмила добиралась на работу на метро. Больше всех этим был недоволен Антошка. Он ненавидел школьный автобус. А еще Руслан запретил ему брать в школу планшет. Единственным утешением для сына был оглушительный успех его финской фотосессии на школьной выставке под названием «Зимние забавы».
Но прежнего ощущения бега по кругу больше не было. Теперь в жизни Людмилы была тайна. Игра постепенно занимала в их жизни свое место. Людмила ловила себя на том, что ждет этих пятниц, когда серая и монотонная обыденность отступала, и она погружалась с головой в этот темный волнующий мир. Мир, где не было Руслана и Людмилы Сикорских, где безраздельно властвовал жесткий и волнующий господин Кукловод, а она была его послушной игрушкой – куклой Эль.
Шталь помог им снять студию на Петроградке – однокомнатную квартиру в новостройке. Вместе с Русланом выбрали для нее оборудование, правда девайсы и игрушки подбирались без ее участия. «Ты хотела сюрпризов, - улыбался Руслан.
Правда, они едва не «погорели». Антошка застукал их за горячим обсуждением преимуществ и недостатков разных моделей скамеек для порки. Пришлось срочно врать ему, что это спортивный тренажер.
От сессии к сессии Людмила училась безраздельно доверяться его власти, не задумываться над приказами, не анализировать ощущения. Ее Кукловод обращался со своей игрушкой бережно, тонко чувствовал ее, никогда не доводя до самого края. Людмиле ни разу не пришлось использовать стоп-слова.
Иногда они все же, правда, без особого удовольствия (по крайней мере, со стороны Людмилы), посещали мероприятия сообщества. И всегда покидали их до начала «шоу». Больше всего Людмилу раздражали оценивающие взгляды мужчин, носивших такие же кольца, как и ее муж. На собраниях Руслан никогда не оставлял ее одну, не отпуская ни на шаг, и она чувствовала себя защищенной.
Но постоянно быть рядом он быть не мог.
В редакцию журнала, где она работала в последние два года, был приглашен известный фотохудожник Артем Каверин. Его работы очень нравились Большовой. Она считала его редким талантом, умеющим в фотографиях, особенно черно-белых, раскрыть душу женщины. Каверин должен был сделать для журнала серию фотографий под общим рабочим названием «Грани женственности». Людмиле поручили подобрать к готовым фотографиям цитаты - стихотворные, прозаические, отражающие суть каждого снимка.
Встреча с художником была назначена на четыре часа пополудни в рабочем кабинете Людмилы. Но он, как назло опаздывал. Решив уже, что Каверин не появится, она собралась домой, как вдруг дверь в ее кабинет распахнулась, и на пороге появился мужчина, лет тридцати, высокий, стройный, с темными волосами до плеч, одетый в темное кашемировое пальто, небрежно распахнутое. Белый шелковый шарф-кашне, перекинутый одним концом через плечо, подчеркивал богемный образ. Это, несомненно, был Каверин.
– Вы Сикорская? – довольно бесцеремонно спросил он. И тут же застыл на пороге, пристально вглядываясь в ее лицо.
На двери кабинета Людмилы была табличка с ее фамилией. Но кто читает эти таблички? Она поморщилась, но заставила себя радушно улыбнуться и протянула вошедшему руку.
– Здравствуйте, а вы - Артем Каверин?
Руки своей он не подал, странно ухмыльнулся и небрежно развалился в кресле перед ее столом.
– Да, собственной персоной, – ответил он, улыбаясь и продолжая нахально разглядывать Людмилу.
Что-то в его лице показалось ей смутно знакомым, и глухая, неясная тревога заскреблась в душе, будто мышь в буфете.
Людмила рассказывала ему об идее фотоэссе, показывала наброски их дизайн-редактора, а он все смотрел на нее странным взглядом, будто и не вникал в смысл того, о чем она ему говорила.
И вдруг, усмехнулся и накрыл ее ладонь своей. На среднем пальце у Каверина было такое же кольцо, как у Руслана. Она вдруг вспомнила, откуда знает его. Он был постоянным посетителем всех званых вечеров сообщества и активным их участником. Людмила смутилась и опустила глаза.
– Ты все еще не свободна? – проговорил он тихо, встал, обошел стол, и присел на него.
– Нет, - довольно резко ответила она и попыталась вскочить. Каверин мягко толкнул ее обратно.
– Ну-ну, - сказал он, тоном, каким успокаивают лошадей или собак, - это дело времени. Если вдруг надумаешь сменить дома, только скажи. Ты мне нравишься. Очень.
Каверин протянул руку и попытался погладить ее по щеке.
– Оставьте меня! – выкрикнула она, вздрогнула от омерзения и отбросила его руку. Каверин встал и отошел, Людмила выдохнула было с облегчением. Но он не собирался отступать. Заметив в двери кабинета ключ, он повернул его, вынул из замка и, нахально ухмыляясь, положил в карман. Потом снова направился к Людмиле. Она вскочила с места, метнулась к окну, будто там был выход.
– Ты же не будешь кричать? Устраивать переполох - такой позор! Твои курицы-коллеги будут судачить потом неделями!
Каверин явно издевался над ней. Но кричать и правда было глупо.
Людмила вернулась к столу и попыталась взять трубку телефона.
Каверин резко схватил ее за запястья, завел руки за спину, развернул, нагнул над столом, задрал юбку.
– Строптивая рабыня, - прорычал он, - я таких люблю.
Он удерживал ее запястья за спиной одной рукой, второй пытаясь сорвать с нее колготки вместе с трусиками.
Она отчаянно вырывалась, и наконец, ей удалось освободиться, он развернулась и замахнулась, чтобы залепить Каверину пощечину.
Он успел перехватить ее руку и заметил обручальное кольцо.
– Так сабочка замужем? – насмешливо протянул он. – А может мне позвонить твоему мужу и рассказать о том, где ты бываешь и чем занимаешься? Или по-хорошему встанешь на колени и обслужишь меня ртом?
Ярость и возмущение вдруг улеглись. Их сменило мстительное предвкушение.
– Хочешь позвонить?
– спокойно сказала Людмила, - давай.