Жена в придачу, или самый главный приз

Матлак Ирина

Два громадных водяных хищника и сошедший с ума боевой маг.

На несколько долгих мгновений я будто оказалась в вакууме, превратившись в само сосредоточение раздирающей тело боли. Охваченный огнем клинок проходил прямо сквозь водных созданий, и я…проходила вместе с ним. Доспех стремительно нагревался, преодолевая мощное сопротивление, я с силой сжала челюсти и вцепилась в рукоять как в последнее спасение.

С раздирающим горло криком, прикладывая все оставшиеся силы, прошла сквозь толщь воды, лишив ее созидательной энергии. За моей спиной львы обрушились наземь мощным потоком, а я, прежде чем нанести последний, решающий

удар, столкнулась с потрясенным взглядом Ная.

Глава 25

Стоя рядом с поверженным соперником, я подняла вверх руку, сложив пальцы знаком игр, и трибуны взревели. Мое тело дрожало от перенапряжения, магия все еще бурлила в крови, в голове шло настоящее сражение суматошных мыслей.

Я пришла в себя, лишь когда на негнущихся ногах покидала арену. До последнего держала спину прямо и шагала ровно, но едва спасительный коридор оградил меня от публики, буквально рухнула на холодный пол, привалившись спиной к стене. Ко мне тут же бросились лекари, оттеснившие столпившихся журналистов. К всеобщему удивлению беглый осмотр показал, что госпитализация мне не требуется. Кажется, этому факту не удивилась только я.

Еще бы она требовалась при такой защите, какую обеспечили мои новые доспехи!

Тем не менее, быстро восстанавливающий эликсир все же пришлось выпить, как и обезболивающее. В конце дня мне еще предстояло выйти на арену вместе с остальными победителями, а опыт подсказывал, что уже через час из-за ноющих мышц будет трудно даже пошевелиться.

Между боями традиционно выступали певцы и танцоры, публике показывали зрелищные номера, из-за чего этот этап игр растянулся еще на несколько часов, которые я провела в личной комнате отдыха. Компанию мне составил Чука, колдующий над порушенной прической, цокающий языком по поводу многочисленных ссадин и смазывающий их какими-то собственными, а так же выданными лекарями кремами. Все это, разумеется, после того, как я отмокла в персональной ванной, вода в которой была щедро сдобрена маслами, оказывающими расслабляющий эффект.

— Как себя чувствуешь, детка? — осведомился Чука, втирая мне в шею очередной крем.

— Флаконом духов, — распластавшись в кресле и наблюдая, как Плакс гоняется за собственным хвостом, выдохнула я.

Благодаря вышеупомянутым процедурам, ароматы от меня исходили еще те: начиная хвойно-цитрусовыми после купания и заканчивая цветочно-ягодными от лосьона для волос.

— Что за страдальческое выражение лица? Ты походишь на кислую капусту, — Чука, как всегда, не скупился на «комплименты». — Где блеск глаз и радость победы?

— Можно подумать, ты знаешь, что такое кислая капуста, — хмыкнула я, невольно поморщившись от соприкосновения крема с особо глубокой царапиной.

Чука выразительно вскинул свои осветленные брови:

— Да будет тебе известно, моя живущая в деревне бабушка готовит потрясающую кислую капусту и соленые огурцы.

Проиграв в погоне за хвостом, Плакс разочарованно тявкнул и, упав на меховой зад, жалобно заскулил. Вот кто здесь настоящий страдалец!

Оставить любимца без внимания Чука, конечно, не мог. Забыв о нуждающейся в заботе подопечной, подбежал к ненаглядному песику и принялся с ним сюсюкаться. Я же была так удивлена его откровениями насчет бабушки и кислой капусты, что даже забыла съязвить.

— Ну, так где радость победы? — приведя Плакса в чувство, вернулся ко мне великий

стилист.

— Сдохло в зародыше.

Состояние мое было довольно странным. Просто эту самую победу никак не могла до конца осознать и, соответственно, удовлетворения от нее пока не испытывала. Зато испытывала ломоту во всем теле, болезненность в мышцах и щипание кожи от многочисленных кремов — даже выпитые эликсиры не могли до конца избавить от последствий поединка.

Страдаю я крайне редко и только по серьезным поводам, в жалости никогда не нуждаюсь, а капризы — это вообще не про меня. Но вот сейчас показных страдашек захотелось прям невтерпеж. От Плакса заразилась, не иначе.

Вдобавок, от недавно пережитого внутренне меня до сих пор трясло, и весь бой казался каким-то нереальным, далеким сном.

— Ты теперь в четвертьфинале, детка, — в интонации Чуки впервые улавливались одобрение и похвала, радость от которых мгновенно перечеркнул следующий вопрос: — Надеюсь, ты помнишь, что теперь в числе таких же счастливчиков отправишься в императорский дворец на бал, устроенный в вашу честь?

Страдашек захотелось с удвоенной, нет — с утроенной силой!

— Когда там этот бал? — вдобавок к моим мучениям под ложечкой неприятно засосало.

— Через четыре дня, — добил Чука и проворчал: — Катастрофически мало времени на подготовку…было бы, если бы у тебя, детка, не имелось меня.

Уже через пару минут он опустил спинку кресла и велел мне лечь на живот. Протяжно вздохнув, я выполнила требуемое и заскулила почти как Плакс, когда на мою спину вылили еще одну порцию масла и принялись ее разминать.

— Ты еще и массажист? — буркнула я, закрыв глаза.

— У меня много талантов, — невозмутимо констатировал Чука. — Можешь гордиться тем, что сейчас тот редкий случай, когда я применяю этот.

Массажировать Чука умел, это факт. Мне даже удалось полностью расслабиться, растворяясь в охватившей тело и разум неге. Я уже давно не испытывала скованности, находясь перед ним полуодетой, и воспринимала его точно так же, как он — меня. Я для него — модель, то есть не женщина. Он для меня — стилист, то есть не мужчина.

Слуха коснулся легкий шорох и короткое «гав!» Плакса, руки на моей спине замерли, а затем продолжили свое движение.

Сильные пальцы то надавливали до легкой боли, то превращались в легкие перышки, невесомо ласкающие кожу. Вычерчивая только им ведомый узор, все больше и больше расслабляли, погружали в мир удовольствия, вызывая желание уже не скулить, а мурчать, как довольный разнеженный кот. Каждая клеточка тела, незаметно для меня, наполнялась теплом, в животе рождалось мучительно-сладкое томление, выливающееся в неконтролируемую мелкую дрожь. Закрытые глаза только усиливали ощущения, а ладони все скользили по моей спине, втирая масло и заставляя мое дыхание делаться прерывистым и частым.

Это уже не походило на обычный массаж. Понимание, что происходит что-то не то, совпало с улавливанием защекотавшего обоняние аромата сандала. А в следующее мгновение ладони остановились на моих лопатках, шею обдало горячим дыханием, за которым последовало прикосновение губ, подобное электрическому разряду.

Распахнув глаза, я встрепенулась, прижала к груди халат, на котором лежала и, резко сев, обнаружила рядом с собой не Чуку. Стилист испарился, прихватив своего питомца, а надо мной нависал, сверкая темными глазами, Олдер Дирр.