Жена за один пенни
Шрифт:
Молчание становилось гнетущим. Странное нетерпение овладело ею… нетерпение и желание, еще такие неясные, словно обрывок сна, который проносится в голове в момент пробуждения.
Лиз поднялась:
— Я пойду в дом. — В ее голосе не было ни тени злобы, в глазах — никакого вызова. Она ощутила странный покой. Это походило на затишье после бури.
Взгляд Нигеля был ленив. Он сказал со странной интонацией в голосе:
— Я собираюсь на прогулку. Не думаю, что ты захочешь поехать со мной.
Нигель еще
— Я… я… — и нахмурилась.
— Что, Лиз? — Он бросил на нее изумленно насмешливый взгляд. — Ты что-то хотела сказать?
Понял ли он ее мысли? Лиз сделала глотательное движение, призвала на помощь все свое отвращение к нему, все упорство и бесчувственность. Но ничего не получилось, и она вдруг услышала свой голос:
— Да, я бы тоже поехала.
Нигель какое-то мгновение смотрел под ноги, словно не желая обнаружить своих чувств, но она понимала, что он торжествует. К удивлению Лиз, это не взбесило ее. Нигель поднялся с кресла и с грациозностью кошки выпрямился.
Как он высок! Выше ее больше чем на голову. Как изящен, строен, мускулист, ни грамма лишнего веса.
Они направились к выходу. Гигантаская зеленая ящерица метнулась с дороги и спряталась за огромный камень.
Отовсюду доносился стрекот цикад. Солнце было еще ярким, но на чистом голубом небе уже появился серп луны.
— Куда ты желаешь отправиться? — любезно спросил Нигель и замедлил шаг, заметив, что Лиз с трудом поспевает за ним. — В деревню или, если хочешь, в Святилище? Или, может быть, просто посидим в отеле?
— Наверное, в святилище.
Окрестности, где располагался храм Аполлона, были действительно жилищем богов. По дикому, первозданному ландшафту скользили духи далеких предков, на чьих языческих алтарях некогда благоговейно совершались величественные культы.
Это священное место в те древние времена считали «пупом земли». Так было решено, когда Зевс, царь всех языческих богов, выпустил двух орлов: одного с места, где всходило солнце, а другого — где оно садилось. Орлы встретились в Дельфах, и тогда Зевс спустил с небес «пуп» и отметил это место. Ниже «пупа» располагалась пещера матери Земли, откуда произошла вся жизнь: по крайней мере, так считали древние греки. Пещеру охранял гигантский Пифон, которого убил Аполлон — любимый сын Зевса.
Над пещерой был построен великолепный храм Аполлона, и на протяжении тысячелетий это место на крошечном плато у подножия величественного Парнаса было самым священным в Греции, а культ бога солнца Аполлона — самым почитаемым.
Нигель и Лиз шли по Священной дороге, вдоль которой когда-то располагались сокровищницы, где хранились дары Аполлону от бесчисленных городов. Аллею украшали прекрасные статуи и сверкающие бронзой пальмы со свисающими золотыми финиками, а в ее конце возвышалась золотая статуя богини Афины.
Нигель
От огромного храма мало что осталось, но развалин было достаточно, чтобы Лиз составила картину, каким храм был когда-то.
— Жаль, но это все, что осталось.
Они стояли в храме. Несколько групп туристов блуждали неподалеку и жадно ловили каждое слово экскурсовода.
— Это тот самый храм?
— Конечно, нет. Первый храм был построен из дерева и сгорел во время пожара. Второй был разрушен землетрясением — здесь было много землетрясений, ты, наверное, знаешь. — Нигель улыбнулся, вопросительно посмотрел на Лиз сверху вниз и добавил: — Это не очень спокойное место, напротив… в общем, оно под стать твоему характеру.
Лиз послала ему из-под ресниц красноречивый взгляд. Он засмеялся, и Лиз поняла, что не может промолчать:
— Я скоро стану невосприимчивой к твоим колкостям, Нигель. Все, чего слишком много, перестает действовать.
Он снова засмеялся:
— У тебя ведь тоже есть жало. Но его можно вырвать.
— Ты так думаешь? Какой же ты наглый и самоуверенный!
Странно, подумала она, в их словесной перепалке совсем не было враждебности.
— Знаешь, Лиз, — Нигель повернулся и медленно направился к выходу из храма, — ты мне не поверишь, но ты единственный человек, который назвал меня наглым.
— Может быть, ни у кого другого не было на это причин?
Он ничего не ответил, а она, как ни старалась сдержать себя, тем не менее, поколебавшись, добавила:
— У некоторых людей не хватает мужества сказать то, что они думают.
Странно, но он не возразил, а только искоса лениво и безразлично посмотрел на Лиз:
— Я полагаю, под «людьми» ты подразумеваешь вполне определенного человека… женщину?
— Да, Грету. — Лиз нахмурилась. Ей почему-то было неприятно произносить это имя.
— Судя по всему, ты ее не любишь, — сказал Нигель все еще без всякого интереса, и Лиз почудилось, что он чего-то ждет.
— Я не чувствую ничего, кроме презрения, к женщинам, которые отдаются мужчинам до брака или хотя бы испытывают искушение отдаться.
Они подошли к ступенькам, и Нигель машинально взял Лиз под руку:
— Скажи мне, а ты когда-нибудь испытывала искушение?
— Конечно, нет! — воскликнула она возмущенно.
Он улыбнулся:
— Мне кажется, ты не совсем точно меня поняла. Я имею в виду, тебя искушал какой-нибудь мужчина?
— Тоже нет.
— В таком случае пока нет доказательств твоей неуязвимости, — мягко заключил он. — Мы все можем оставаться безгрешными, если искушение не встретится нам на пути.