Жёнка

Katsurini Катерина

А потом поняла: она ведь считает, что муж предал её. Да, о сём не раз молвили, притом, сама она подталкивала мужа. Но то были всего лишь речи. А теперь всё случилось и даже по-настоящему. Как бы я себя чувствовала на её месте?

– Полно тебе, у меня нет опыта твоего...
– начала я "отговаривать", думая о том, как бы разговорить её, чтобы она излила мне душу.

– Зато как с ними ладишь...

– И что. Они меня мамой не воспринимают. Не слушаются.

– А меня что - слушаются? Ты с ними хорошо управляешься!

–

Голуба, се так, поиграться. Иногда стоит и серьёзной побыть, - решила сказать о том, что меня мучило.
– Знаешь, я не уверена, что буду хорошей мамой. Я всегда мечтала о своих детках, а видишь, как всё вышло.

– У тебя были дети?

– Не знаю. Что нянчила младших братьев я помню, а вот была ли тяжела, рожала ли -- не знаю, - слёзы сами покатились по щекам, стоило подумать лишь о том, что могли моих чадушек просто убить. Сердце сжали тиски. Хочу ли я знать о том, были ли они у меня? Мы ведь должны помнить и чтить их память...
– Надеюсь, что их не было у нас с Боровом...
– добавила совсем тихо.
– Потому что не представляю, каково потерять вот такого малыша, с чудесными озорными глазками, любопытным носиком, улыбкой.

– Ладно, не наводи морок, - Голуба похлопала меня по плечу. Се она скорее себе говорит.

– Прости. Надо было нам с Бером подождать. Не стоило торопиться. Но само как-то вышло, я просто не смогла упустить возможность. Знаю, жестоко по отношению к тебе. Но тогда мне казалось се правильным.

– Хватит!
– проскальзывал уже отчаянный тон, но я не могла остановиться. Мне нужно было се сказать.

– Мне было холодно. Очень. Он пытался меня согреть своим теплом. А потом... потом...

– Я сказала, хорош! Не хочу об сём слышать!
– её голос сорвался на рыдания.
– Я хотела обнять её, но она оттолкнула.
– Оставь меня. Не хочу, чтобы ты утешала. Пусть он...

– Я пойду на двор схожу, а потом к себе. Ты спи. А то Бер придёт, а тут занято, - сказала я, пытаясь как-то объяснить свой уход и спускаясь с печи.
– Ты ведь любишь его, и он любит тебя. И не делай ему плохо, ладно?
– сказала уже уходя.
– Мы научимся с этим жить... все вместе.

– Угу, - её ответ был едва слышим.

В темноте передвигалась на ощупь, выбираясь из дому. Нащупала ручку на двери, вышла в сени. С трудом нашла свои лапти, я их ставила отдельно ото всех, но с ребятнёй всё перепуталось. Выскользнула во двор, переступая порог. На крылечке остановилась, чтобы очи привыкли к уличной темноте. Воздух был душный.

Ночь была безлунная, тучи заволокли всё небо. Неужто дождь собирается? Не время ещё, мы ведь урожай не собрали...

Ветер поднял пыль со своих ладоней и дунул в лицо.

– Негодник, - погрозила я ему пальцем.
– Зачем обижаешь? Я ведь тебе ничего худого не делала.

Звёздочки в порывах Стрибога* иногда проглядывали сквозь тучи и подмигивали мне своим мерцанием. Что ж ты, непогодушка, разгулялася? Неужто не стоит идти к мужу? В душу вползал страх, сомнения. Чего боюся? Поступить неверно? Или нужно с Голубою остаться, кабы делов не натворила? Душу разрывали сомнения и страх поступить не верно.

Собралась с духом и стала мерить шаги до калитки, выставив вперёд руки. Нащупала забор, затем калитку, отворила щеколду. Калитку словно держал кто, не пуская меня. Поборовшись с ветром, вышла победителем, а вот затворить за собою не смогла. Не оторвёт ли?

Вишня, растущая на нашем участке у самой дороги, распустив свои косы, хлестала ветвями лицо, пытаясь сорвать сороку* с головы. Что ж все сговорились-то? Ветер поднялся такой сильный, что требовалась крепко хвататься за гладко оструганные доски забора, чтобы идти вперёд.

Я ж не вижу ни зги, куда идти-то?

Внезапно меня остановил кто. На плечи опустились горячие ладони. Я вздрогнула.

– Пойдём домой, куда собралася?
– голос мужа заставил облегчённо вздохнуть. Шагов почему не слышала? Хотя ветер в ушах завывает так, что перебивает все звуки. Да и тихо ходит Бер.

– А вече?

– Уже закончилось. Пойдём! Затворить ставни поможешь?
– он говорил мне прямо в ухо, стараясь перекричать завывающий ветер. Не удивительно, что я его не заметила, ведь пока сражалась с вишнею, приходилось закрывать очи.

Небо расчертила первая молния, на миг озарив пространство. Тело покрылось гусиною кожею от холода, хотя тот скорее вымораживал не тело, а вселял в душу неведомый страх. Запахло морозной свежестью, смешанной с пылью... Бр...

Гром не заставил себя ждать. Я упала на колени от неожиданного грохота. Знаю, молния опасна, а не гром, но тело отказывается подчиняться уже при вспышке света, как бы не уговаривала себя, предвкушая рокочущий звук.

Я бежала следом за мужем, следуя за его белеющей сорочкой, насколько позволяла стихия, подталкивая меня в спину. Мы затворили сарай и курятник на засовы, закрыли окна в постройках и доме и со спокойной совестью собирались отправиться спать. Хорошо, что всего один ярус в доме.

Очередной раскат грома заставил меня прижаться к стене в сенях с лаптем в одной руке.

– Бер, иди к ней, пока дел не натворила, - прошептала я, сражаясь с собою.
– Вновь разговоры о том, что без неё жилось бы нам хорошо.

Муж взглянул на меня, дрожащую от страха, и, сделав верный вывод, шагнул в дом.

Стихия, видно, давно не гулявшая, решила поиграть вволю. Правда, дождя за окном слышно не было. А вот молния иногда озаряла дом, придавая обстановке страшные очертания. Спать я не могла, каждый раз вздрагивая, прижимаясь к ставням, дабы хоть что-то разглядеть. Хотелось выйти в ночь, поддаться порыву жуткого ветра - всё лучше, чем сидеть и мучиться от ужаса. Я отогнала сии мысли, мотнув головой, позволив сороке упасть и косам рассыпаться по плечам.