Женщина приручает лаской, мужчина - терпением
Шрифт:
— Разумеется, — холодно бросил я. — Надеюсь, все готово?
— Да-да, — женщина даже не пыталась скрыть облегчения. — Гермиона ждет вас.
**
Сегодня комната Грейнджер утопала в бесчисленном количестве зажженных свечей. Они складывались в огненные дорожки, призывно указывая путь к огромной кровати.
Намек понял, моя сладкая девочка.
В комнате пахло благовониями: цитрус и хвоя. Даже захотелось дышать глубже от такой смеси ароматов. Не то что приторная лаванда…
Гермиона тихонько вошла в комнату.
С замиранием сердца я уставился на ту, которая стала причиной потери моего душевного равновесия. С легкой тоской я отметил, что, несмотря на тонну румян на юном
Я нахмурился. Может, стоит уйти. Но хочу ли я сейчас уйти? И смогу ли? Нет, нужно быть честным хотя бы с самим собой. Я слишком долго ждал очередной встречи, чтобы просто так уйти.
А девушка тут же улыбнулась, и я сразу забыл все свои сомнения.
— Добрый вечер, сэр. Я счастлива снова вас видеть.
А как я счастлив, Грейнджер. Если бы ты знала…
Девушка сделала шаг ко мне. А я наконец-то оторвался от созерцания прекрасного лица. И скользнул взглядом по фигурке. Сегодня на Грейнджер было длинное, закрытое платье до пят. Глухой воротник скрывал ее шейку, а длинные рукава доходили до кистей. Вроде бы неуместный наряд для «ночной бабочки». Но когда Гермиона подошла совсем близко, я понял, в чем именно прелесть… Тонкая, обтягивающая ткань подчеркивала каждый плавный изгиб ее юного тела, а чтобы ни одна линия не была сломлена, на девушке не было белья. Угадывались набухшие соски, так притягивающие мой жадный взгляд. В юбке, не смотря на ее длину, по бокам шли разрезы до середины бедра. При каждом шаге в прорезе ткани мелькала молочная, соблазнительная кожа ее безукоризненных ножек. Но все равно я не мог не заметить, что девушка стала еще тоньше, еще невесомее. Хотя, возможно, это разыгралось мое воображение.
Гермиона ласково меня поцеловала, слегка коснувшись своими губами моих. Я тут же притянул ее к себе, углубляя, ужесточая соединение наших ртов и языков.
Сегодня она не медлила: тут же принялась освобождать меня от сюртука и рубашки, водила ладошками по мышцам, гладила, обводя пальчиками все изгибы тела.
— Вам не мешает расслабиться, сэр, — вдруг прошептала девушка, разрывая поцелуй.
— Для этого я и пришел, — мой холодный голос с нотками презрения совершенно не гармонировал с моими бессвязными, сладкими, пошлыми мыслями об этой девчонке.
Девушка улыбнулась и легонько толкнула меня в грудь, заставляя полностью опуститься спиной на кровать. Сама тут же уселась сверху, глядя своими невероятными шоколадными омутами в мои глаза. Она, призывно облизав нижнюю губу своим розовым язычком, слегка качнула бедрами, создавая мучительно сладкое трение между нашими телами в самых чувствительных частях и заставляя меня рвано выдохнуть. Желая быстрее освободить ее от этой тряпки, именуемой платьем, взялся за край подола и потянул вверх. Мягкие руки сразу убрали мои ладони, и девушка тут же своими теплыми пальцами начала массировать, разминать мне плечи, руки, грудь. Я прикрыл глаза, утопая в этом удивительном, расслабляющем занятии.
— Перевернитесь на живот, сэр, — мягко проговорила Грейнджер, пересаживаясь на кровать, давая мне свободу действий. Я повиновался.
Ее руки опять принялись массировать, разминать, расслаблять… Но все равно внутри постепенно поднималась волна возбуждения: трение ее бедер о мою обнаженную кожу, порхающие ладони над моим телом, жаркое дыхание и время от времени легкие поцелуи в шею не давали забыть, что мне причитается более сладостный приз.
Резко перевернувшись, я прижал Гермиону спиной к кровати, нависая, тяжело дыша и всматриваясь в ее слегка напрягшееся личико. На мгновение мне показалось, что на прекрасном лице появился отголосок
И только слегка отдышавшись, понял, что девушка в моих руках извивается, но явно не от удовольствия. Грейнджер тихонько поскуливала от боли, стараясь избавиться от моих стальных объятий, от лишнего груза на своем теле.
Откуда пришло это осознание? Не знаю. Но я вдруг понял, что хочу проверить свою догадку. Не дав девушке опомниться и не слушая ее тихого протеста, я рванул ткань в разные стороны, оголяя, открывая себе…
На молочной коже не было живого места. Множество ярких, алых шрамов исполосовали живот, грудь, спину… Тут явно кто-то развлекался с плеткой. Я внимательно осмотрел каждый рубец: раны недавние — не больше суток. Кажется, вчера ночка у Грейнджер выдалась жаркой.
Я зло уставился на девчонку: какого лешего она творит?! Почему позволяет с собой так обращаться?! Умнейшая волшебница! Это просто не укладывалось в моей голове.
А взгляд по-прежнему бегал по телу, зажатому между кроватью и моими ладонями…
В голове все кусочки сегодняшнего вечера сложились в одну картинку. Вот почему мисс Харрис так разволновалась, когда меня увидела: искалеченная Грейнджер, а я тот самый клиент, который жаждет именно ее. Мадам Харрис, обязанная обеспечивать всем своим девочкам должный уход и следить за их здоровьем, но провинившийся клиент слишком поздно принес неустойку, да еще и передал деньги при мне, идиот. Вот почему на Грейнджер такое глухое платье. И все эти ее попытки побыстрее заставить меня перейти к процессу и отвлечь от созерцания и раздевания: видно, хозяйка дала строгий наказ не быть разоблаченной.
В душе опять закипала ярость. Твою мать. А ведь почти получилось меня провести. Разнести бы ко всем чертям этот балаган!
Я зло смотрел в глаза Грейнджер: в них были обреченность и огонек страха. А где же сопротивление? Где хваленое гриффиндорское неповиновение? Гордость львицы, черт возьми!
— И много, мисс Грейнджер, вам заплатят за ваши раны? — выдавил я из себя ехидный вопрос.
Да очнись ты, девчонка! Сражайся! Борись!
Но она молчала.
— Почему вы позволяете так с собой обращаться?
Я хотел услышать ответ. Но она лишь закусила губу.
— Отвечайте! — я почти орал.
Как ее растормошить?!
— Это моя работа, — тихо выдохнула Гермиона.
— Работа? — глупее ответа я не ожидал.
Я даже слез с нее, с подкатившим отвращением рассматривая девушку.
— А ничего получше не нашлось для гриффиндорской Всезнайки? — я просто готов был плеваться слюной и ядом. — Неужели ваших мозгов хватает только на то, чтобы раздвигать ноги перед мужчинами? Перед Пожирателями? Перед теми, кто убил вашего обожаемого Поттера? — я надеялся, что мое жестокое напоминание оживит, выдернет ее из пучины безразличия. Но, похоже, я просчитался…