Женщины могут все
Шрифт:
Дэвид миновал еще один мост и побрел по очередной тенистой улице. Одно из верхних окон светилось. Он поднял голову и улыбнулся молодой женщине, которая развешивала на веревке только что выстиранное белье, слабо колыхавшееся на ветру. Растрепанные темные волосы падали ей на плечи. Ее руки были длинными, тонкими, с золотистыми запястьями. Женщина пела, и ее веселый голос звенел в тишине, как колокольчик.
Этот момент врезался в его память.
Темноволосая женщина, припозднившаяся со стиркой и все равно поющая. Доносящийся из окна запах ужина.
Дэвид остановился, обернулся, собираясь сказать ей что-нибудь хорошее. И тем спас себе жизнь.
Он ощутил боль. Внезапное страшное жжение в плече. Смутно услышал негромкий хлопок и увидел, что лицо женщины превратилось в туманное пятно.
А потом упал. Он падал долго, невыносимо долго, слыша крики и топот бегущих ног, пока не распростерся на холодных камнях венецианской улицы, окровавленный и потерявший сознание.
Он пробыл без памяти не так уж долго. Вскоре все вокруг затянулось красным туманом, сквозь который прорывались взволнованные голоса. Оцепеневший мозг отказывался понимать итальянскую скороговорку.
Теперь он чувствовал не боль, а жар. Словно кто-то держал его над лижущими языками пламени. И тут он отчетливо подумал: «В меня стреляли».
Кто-то тормошил его. От этого просыпалась боль и вонзалась в тело, как серебряный меч. Он пытался протестовать, пытался защищаться, но сумел выдавить из себя лишь слабый стон. В глазах потемнело.
Когда серая пелена снова рассеялась, он увидел лицо молодой женщины, той самой, которая развешивала белье.
— Сегодня вы работали допоздна. — Эти слова ясно звучали в его мозгу, но губы Дэвиду не подчинялись.
— Signore, perpiacere. Stazitto. Riposta. L…aiutosta venendo.
Он вслушался в эти слова и начал медленно и мучительно переводить их, как студент-первокурсник. Она хотела, чтобы он лежал смирно и отдыхал. «Очень мило с ее стороны», — смутно подумал Дэвид. Помощь приближалась. Какая помощь?
Ах да… В него стреляли.
Он так и сказал ей. Сначала по-английски, потом по-итальянски.
— Мне нужно позвонить детям. Нужно сказать им, что со мной все в порядке. У вас есть телефон?
Он сумел пошевелиться, но снова уронил голову к ней на колени и погрузился в забытье.
— Вы очень везучий человек, мистер Каттер.
Дэвид пытался сконцентрировать взгляд на лице говорившего. Лекарства, которыми его накачали врачи, явно были патентованными. Он не чувствовал не только боли, но и всего остального.
— В данный момент мне трудно согласиться с вами. Извините, я забыл, как вас зовут.
— Де Марко. Лейтенант Де Марко. Конечно, ваш врач говорит, что вам нужен отдых. Но у меня есть несколько вопросов. Не могли бы вы рассказать, что вы запомнили?
Он помнил красивую женщину, развешивавшую белье, и то, как на воде и камнях мерцал свет.
— Я шел пешком, — начал он, пытаясь сесть. — Кольцо Пилар. Я только что купил кольцо.
— Оно у меня. Успокойтесь. У меня ваше кольцо, ваш бумажник и ваши часы. Все будет в сохранности.
Полиция, вспомнил Дэвид. Люди услышали раздавшийся на улице выстрел и вызвали полицию. Этот человек был похож на копа, хотя и мало напоминал лощеных детективов Сан-Франциско. Де Марко был коренастым и лысоватым. Оба этих недостатка искупали роскошные черные усы, украшавшие его верхнюю губу. Его английский был четким и правильным.
— Я возвращался к себе на квартиру. Решил немного прогуляться. После работы прошелся по магазинам и купил кольцо. Пообедал. Был чудесный вечер, а я весь день проторчал в кабинете. Увидел женщину в окне. Она развешивала белье. Это была настоящая картина. Она пела. Я остановился и посмотрел вверх. А потом упал. Я почувствовал… — Он поднял руку и прикоснулся к своему плечу. — Я знал, что в меня выстрелили.
— В вас раньше стреляли?
— Нет. — Дэвид скорчил гримасу. — Но догадаться нетрудно. Должно быть, я потерял сознание. Когда я очнулся, рядом со мной была та женщина. Думаю, она прибежала, когда увидела, что случилось.
— Вы видели, кто стрелял в вас?
— Я не видел ничего, кроме стремительно поднимавшейся мостовой.
— Мистер Каттер, как вы думаете, почему в вас стреляли?
— Не знаю. Наверно, это было разбойное нападение.
— Однако все ваши ценности оказались на месте. Что вы делаете в Венеции?
— Я — главный менеджер компании «Джамбелли — Мак-миллан».
— Ага… Значит, вы работаете у La Signora.
— Да.
— Верно, что у La Signora есть проблемы в Америке?
— Были, но я не понимаю, какое отношение это имеет к попытке моего уличного ограбления в Венеции. Мне нужно позвонить детям.
— Да-да, мы это устроим. Мистер Каттер, вы знаете в Венеции человека, который мог бы желать вам зла?
— Нет. — Едва успев сказать это, он подумал о Донато. — Нет, — повторил он. — Я не знаю никого, кто мог бы выстрелить в меня на улице. Лейтенант, вы говорили, что мои ценности у вас. Кольцо, которое я купил, бумажник, часы. И кейс.
— Никакого кейса мы не нашли. — Де Марко откинулся на спинку стула. Женщина, бывшая свидетельницей выстрела, утверждала, что у жертвы был чемоданчик. Она описала пострадавшего очень подробно. — Что было в кейсе?
— Документы из офиса, — сказал Дэвид. — Просто документы.
«Удар за ударом, — думала Тереза. — Даже моя стойкость не выдерживает этих постоянных атак». Однако она шла с Эли в семейную гостиную с идеально прямой спиной. Там были дети, ждавшие звонка от отца.
«Невинные дети, — думала она, глядя на Мадди, развалившуюся на диване и уткнувшуюся носом в книгу, и на Тео, который что-то бренчал на пианино. — Почему эту невинность должны были украсть так быстро и так страшно?»
Она сжала руку Эли. Чтобы подбодрить его и собраться с силами самой. А потом переступила порог.