Женщины не любят ждать
Шрифт:
Его лицо моментально оживилось, словно внутри его зажглась электрическая лампочка.
– Вы ее видели? Где, где? – заволновался он. – Куда она шла? Что она сказала?
– Здесь, на пляже, – ответил я, – и совсем недавно.
– Недавно?
– Наверно, с полчаса назад. Она спросила, не встречал ли я вас.
– Да-да, значит, я ее упустил, – сокрушенно произнес Бикнел.
– Мне сказали, что она всегда в полдень выходит на пляж. А вы не пробовали ей звонить?
– Я звонил ей, но она сказала, что сегодня встречаться со мной не хочет.
– Ну, это-то
– Что вы имеете в виду? – взъярился он, резко повернувшись ко мне.
– Она девушка неглупая, – спокойно объяснил я, – и, конечно, подозревает, что ее телефон прослушивается; а может быть, и в квартире где-нибудь спрятан микрофон. Понятно, что она хочет встретиться в таком месте, где не было бы лишних ушей. Что же может быть лучше, чем встреча на пляже, где есть возможность потолковать без помех и подозрений?
– Черт побери, Лэм! – воскликнул он. – Ей-богу, вы правы! В самую точку! Так вот почему она так странно говорила по телефону! Она боится, что линия прослушивается. Но кто это может устроить?
– Шантажист, который хочет собрать на нее досье.
– Но он бы не шантажировал, если бы ничего не знал.
– Да нет, он может и блефовать. Вот если бы она в разговоре с вами наболтала лишнего, у него появились бы существенные доказательства – при условии, конечно, что беседа будет записана. То же самое и с разговорами у нее дома. На вашем месте я бы не совался в эту квартиру, а постарался бы все выяснить, встретив ее как бы случайно.
Бикнел ухватился за это объяснение обеими руками.
– Да-да, верно! Поэтому она и отвечала по телефону так односложно. Лэм, Берта права. Вы умница! Ей-богу, умница!
– Что вы, мистер Бикнел, – скромно ответил я, – это просто опыт. У нас таких случаев масса, и мы уж сколько раз обнаруживали, что телефоны прослушивают, а в тех комнатах, где чаще всего ведутся разговоры, устанавливают «жучки».
– Так вы сказали, она была здесь, на пляже, а потом ушла?
– Не знаю, куда она пошла, но я ее видел.
– Бедное дитя, – вздохнул он. – Наверно, я ее подвел. Она, видимо, надеялась, что я соображу выйти сюда и ждать ее в таком месте, где мы могли бы встретиться как бы ненароком. А я дал маху! Ну что ж, видно, теперь уже ждать бесполезно. Лэм, вы не поможете мне подняться?
Я подал ему руку. Он встал и отряхнул песок со своих сухих плавок.
– Вам надо беречься солнца, – предупредил я его. – Не выходите надолго – можете обгореть.
– Нет, с этим у меня все в порядке, я не обгораю. Я… Послушайте, Лэм, если вы увидите Миру на пляже или еще где-нибудь, где мы могли бы спокойно поговорить, не дадите ли мне знать?
– Где вас найти?
– До вечера я буду у себя в номере, потом спущусь в коктейль-бар, а немного позже пойду обедать. Во всяком случае, старший коридорный будет все время знать, где я.
– О’кей, – согласился я, – я сообщу вам. Но сегодня ей такая возможность может больше и не представиться. Вероятно, она позвонит откуда-нибудь, но учтите, что ваш телефон тоже может прослушиваться. А возможно, за ней следят.
– Вы думаете? То
– Как знать? Я обязан учитывать все – надеяться на лучшее, но быть готовым к худшему.
– Да-да, вы правы.
Он положил руку мне на плечо.
– Дональд, – проникновенно сказал он, – вы совершенно правы. Вы отлично работаете. Я очень рад, что Берта настояла на вашем участии в деле. Я уверен, мы во всем разберемся. Но пусть все же Берта возьмет контакты на себя. Мы справимся, Дональд, обязательно справимся.
– Конечно, справимся, – подтвердил я.
И он поплелся на своих ревматических ногах к «Ройял Гавайян». Я вернулся в «Моану», позвонил в агентство по прокату автомобилей и договорился насчет машины.
В восемь часов я был уже на посту и не сводил глаз с дверей квартиры Миры.
Вскоре вышла с сумкой наша служаночка, невинная, как агнец божий. Как и полагается служанке, она направилась к автобусной остановке и, когда подошел автобус, забралась в него. Я двинулся следом.
Автобус направился вниз по Калакауа-стрит, потом свернул налево на Кинг-стрит. Проехав полмили или около того, он остановился. Вышел всего один пассажир – моя «японочка».
Пройдя вперед вдоль тротуара пару десятков метров, она подошла к довольно приличной машине, открыла дверцу, ловко запрыгнула на сиденье водителя и, отъехав от тротуара, сразу дала по газам.
В Гонолулу ездят так, что у впервые попавшего сюда водителя душа сразу уходит в пятки. Все едут как бог на душу положит, свободно выскакивают из ряда и втискиваются обратно, носятся как сумасшедшие по узким улочкам, только шины визжат на крутых виражах. На перекрестке, где сходятся четыре или пять дорог, гаваец каким-то сверхъестественным чутьем угадывает, что будут делать другие водители, совершает немыслимые рывки и зигзаги, не снижая скорости, – и проскакивает! Каждый раз кажется, что случилось настоящее чудо.
Моя подопечная не была исключением – типичный гавайский водила. Что я пережил, чтобы не упустить ее из виду, рассказать невозможно! Подъезжать слишком близко я не решался, но твердо знал, что, если отстану хоть раз, потеряю ее безнадежно.
После нескольких лихих поворотов она выскочила на шоссе, ведущее к мысу Коко, и вот тут-то началась настоящая гонка!
Иногда я почти нагонял ее, иногда отпускал подальше. Один или два раза, когда был уверен, что она никуда не свернет, я даже обгонял ее. Она этого вынести не могла – сразу же давала полный газ и не успокаивалась, пока не оказывалась впереди.
Но вот она сбросила скорость и резко свернула вниз на дорогу, ведущую к пляжу. Здесь открыто ехать за ней было уже опасно, но я все же рискнул поехать следом по крутому спуску, выключив фары. Она свернула в боковой проезд; я проехал еще метров сто до конца дороги, сделал разворот и, вернувшись к этому проезду, обнаружил, что ее машина стоит возле аккуратного домика, прилепившегося к скале над уютной бухточкой. Дом плотной стеной окружали банановые деревья, пальмы и прочая тропическая растительность.