Жеребята
Шрифт:
Не успели они спустить тетиву на своих луках, как белогорец уже прыгнул в гремящую пропасть, и Каэрэ, не сводившему глаз с Миоци, показалось, что в водоворотах фигура прыгнувшего словно раздвоилась, и человека в белой рубахе подхватила мощная струя воды, исходящая от радуги, а тяжелое золото все падало и падало вниз, дробясь о скалы и камни.
А всадник-степняк в праздничной одежде вождя уже не стоял на том берегу водопада - он мчался вдоль реки, текущей от водопада Аир, и конь его призывно ржал, оборачиваясь назад. Кони, освобожденные перед восхождением Миоци на веревочный
И кони неслись и неслись, а всадник во главе табуна уже поворачивал в степь.
– Кто это?
– спросил Игъаар у Игэа, вытирая слезы.
– Ты видишь его, о друг мой?
– Нет, - ответил ему Игэа через силу.
– Прости меня, Игъаар - я не вижу ничего...
Он умолк и закрыл рукой глаза, а Сашиа взяла его за безжизненную правую руку, и поднесла ее к своим губам.
– О, Игэа! Это Он - Великий Табунщик уводит в степь своих жеребят!
– восторженно говорил и говорил Игъаар.
– О, Игэа! И мой конь - волнуется подо мною. Я поскачу, поскачу вслед Ему - Великому Табунщику. Как жаль, что Гарриона здесь нет...
– Постой!
– слишком поздно закричал Игэа, очнувшись от плача. Вороной конь Игъаара уже взвился и, дико заржав, помчался вслед табуну, перепрыгивая через камни и обломки скал.
– Ловите, держите коня наследника!
– не своим голосом закричал Нилшоцэа.
– Конь понес наследника правителя Фроуэро!
Но среди сокунов царило смятение - на мосту погибли их предводители, и стражники в черно-красных плащах с ужасом видели, как водный поток бьет о скалы тела воевод.
– Неужели эти люди разделят водную могилу Аирэи?
– с непередаваемым отвращением проговорила Сашиа.
– Вниз, вниз!
– кричал кто-то из сокунов.
– Надо выловить их тела, чтобы предать достойному захоронению на темном огне! Надо выловить их из воды!
А конь Игъаара уже нагнал табун, впереди которого мчался рыжеволосый степняк, и теперь царевич на вороном коне скакал вслед за игреневой лошадью, подле которой бежал, как уже почти взрослый, ее белый жеребенок.
– Хорошо, что ты тоже теперь с ними, мой буланый, - вслух проговорил Каэрэ.
– Это - большая радость, последняя радость моя...
И он подошел к обрыву, намереваясь прыгнуть в воды Аир, подобно тому, как сделал это на глазах у всех великий жрец Всесветлого.
– Эй!
– крикнул кто-то за спиной Каэрэ.
Он обернулся и замер. Человек в облегающем тело черном спортивном костюме и белых кроссовках стоял перед ним.
– Привет, Виктор, - сказал человек, отбрасывая сигару в заросли можжевельника.
– Да, я смотрю - затянуло тебя не на шутку. Аэола - удивительное место. Ну, пойдем теперь со мной. Пора отдохнуть. Ты заслужил хороший отдых.
Каэрэ оцепенел, не в силах сдвинуться с места.
– Ну же, - раздраженно сказал человек в черном
Золотая риза Всесветлого.
Река несла багровеющие от закатного солнца воды - прочь от водопада Аир бежала она, между лесистых берегов. Глубокая, холодная и быстрая, текла она в страну Фроуэро.
На берегу толпился народ - это были паломники из города, пришедшие посмотреть на жертвоприношение. Их палатки и костры виднелись вдалеке. Люди побогаче приехали на повозках - и спокойные мулы пощипывали осеннюю пожухлую траву.
Люди напряженно вглядывались вдаль - они смотрели на излучину реки, где около бесформенных груд, прикрытых черными плащами, стояли на страже сокуны. Груды были выловленными из реки телами фроуэрских воевод.
Два сокуна с трудом отталкивали от берега прикрепленный длинным тросом к огромному, поросшему мхом валуну, наспех сколоченный плот. Еще несколько сокунов тащили подцепленное багром тело последнего воеводы.
– Двадцать девятый, - сказал кто-то в толпе.
– Где же тридцатый?
– Не найдете, не надейтесь!
– выкрикнул юношеский задиристый голос.
Сокуны бросили на толпу косые взгляды, но даже не попытались обнаружить смельчака.
– Он пошел прямо ко дну - в золоте-то, - говорили они.
– Надо искать у самого водопада.
– Там искали - не нашли.
Вдруг с середины реки показалось сияние - отражение багровых лучей заходящего солнца. Сокуны на плоту подгребли ближе к нему и попытались зацепить сияние багром. Но свет слепил их, и они не могли этого сделать.
– Миоци! Миоци! Ты не дашься им и мертвый!
– раздался тот же голос с берега.
Остриженный мальчишка в бедняцкой одежде с мешком побирушки за плечами побежал к берегу. За ним последовали другие люди из толпы - посмотреть на проплывающее мимо золотое сияние.
– Да это же - простая коряга!
– крикнул один сокун другому, морщась от света.
– Подцепляй ее багром! Подцепляй ее сбоку! Этот проклятый Миоци на корягу упал, потому и не тонет!
Наконец, они подтащили багром к берегу плывущее и сияющее дерево. Это была не коряга, это был свежесрубленный ствол луниэ - один из тех трех, что упал под топорами жрецов. На стволе, среди неувядших зеленых листьев, на которых блестела влага, лежала священная золотая риза - лежала, ослепительно сияя, отражая заходящее солнце.
– Посторонись!
– кричали сокуны.
– Там никого нет!
– закричал мальчик-побирушка по-фроуэрски и по-аэольски.
– Это - просто золотая риза! Это не тело Миоци! Это только риза Всесветлого!
Нилшоцэа, уже подъехавший на своем гнедом коне, не спешиваясь, смотрел на ствол священного дерева луниэ, обвитый струящейся по нему золотой кольчугой. Она оползла с дерева наземь и теперь, на белом песке, сияла еще сильнее.
Нилшоцэа зажмурился и отвернулся.
– Это золото должно быть перенесено в храм Уурта, - быстро сказал он и добавил: - Все ли готово для погребального костра?