Жертвы Северной войны
Шрифт:
— Обижаешь, свет души моей, — весело заметил Эдвард, — как раз ел. Чашечку кофе в одной кафешке с утра.
— Невыразимо питательно, — фыркнула Мари.
И начала подниматься вверх по лестнице.
— А где Тед? — запоздало спросил Эдвард.
— В школе, конечно, где же еще… Кстати, вот! Заедете на обратном пути туда, пусть Ал передаст ему через учителей, что нашелся. Он тоже переживал.
— Без тебя бы мы не сообразили.
— Разумеется, — невозмутимо ответила Мари. — Куда вам, гениям, без обыкновенного здравомыслящего человека.
…Впрочем, никого будить Мари не пришлось: едва она взялась за ручку двери, как та распахнулась сама собой. Уэнди стояла на пороге, уже полностью одетая и явно готовая к выходу. В руках она держала сумочку с документами.
— Я готова, — объявила она напряженным тоном.
— Ты все слышала? — спросила Мари. — Ничего объяснять не надо?
— Надо, но объяснять должна не ты, а этот… где его только черти носили! — Уэнди сердито поджала губы. — Разумеется, я все слышала! Эдвард, как всегда, орал как полоумный.
— Замечательно, — мягко сказала Мари. — Паспорт не забыла?
— Взяла, — Уэнди похлопала по сумочке на боку и сломя голову, будто школьница, слетела вниз по лестнице.
Мари устало потерла лоб, и подумала, что самое время ей упасть на кровать и отключиться ненадолго, благо, на службу сегодня не надо (Мари работала три дня в неделю в городской больнице). Она не сказала об этом Эдварду, чтобы зря не волновать, но и Мари тоже две ночи не спала. Зато Эдвард вернулся наконец-то, и Альфонс нашелся, так что с ней все будет в порядке… С ними со всеми все будет в порядке… ей только надо выспаться. Определенно, выспаться, а то она упадет прямо в коридоре…
Только прежде чем спать, надо взять другой пиджак, спуститься с ним вниз и напомнить Эдварду, чтобы переоделся. Кажется, на рукаве она видела у него пятно солярки.
..Большую часть пути до двадцать третьего участка Эдвард и Уэнди проехали без единого слова. Уэндино молчание было мрачным и крайне многообещающим. Эдварду под ее взглядом хотелось съежиться, хотя он-то уж точно не был ни в чем виноват. В общем, он очень сочувствовал другу, которому должно было достаться по первое число.
Нет, ну действительно, куда он делся из дома на два дня?.. Альфонс был не из тех людей, которые способны отправиться в запой или там загул или оба вместе вот так, ни за что ни про что. Опять же, заказчики эти… век бы о них не слышать. Альфонс что-то такое мельком обмолвился, будто этих людей на него вывел его брат… А от Рейнхарда Гайдриха ничего хорошего ожидать в любом случае не приходилось.
Ну ладно, вот сейчас они его увидят, и он им все объяснит…
— Знаешь, я боюсь, — вдруг сказала Уэнди.
— Все-все, снижаю скорость, — произнес Эдвард, передвигая рычаг.
— Господи, да едь как хочешь! — с раздражением отозвалась она. — Я другого боюсь… вот приезжаем мы к участку, а он взорван! Или еще что-нибудь… И Ала там нет. Или это не Ал, а кто-нибудь еще. Знаешь, как в кошмарах бывает. Я так перенервничала последние дни…
— Не дай бог, — сердито сказал Эдвард. — Наверняка что-нибудь простое, и вы с Мари зря волновались. Может быть, надо было срочно куда-то выехать с заказчиками, а позвонить он не успел или телеграмму дал, а она потерялась… ну, мало ли. А ты вечно все преувеличиваешь.
— А ты вечно все преуменьшаешь.
— Плакса ты, вот ты кто.
— А ты задира.
После этого бредового диалога, живо напомнившего Эдварду их ссоры в те баснословные времена, когда они вдвоем носились наперегонки по анфиладам комнат в фамильном особняке Честертонов, обоим явственно полегчало.
— Все будет в порядке, сестренка, — мягко сказал Эдвард.
— Надеюсь, — Уэнди сжала ладони между колен и ссутулилась, как растерянный ребенок. — Надеюсь…
Увы — все оказалось совсем не в порядке. Это выяснилось сразу же, как только Эдвард, оставив Уэнди в машине («Посиди лучше тут, я мигом»), поднялся по ступеням в полицейский участок и подошел к стойке дежурного. Человек, который ожидал его, сидя на диванчике в участке под охраной бдительного молодого констебля, вовсе не был Альфонсом Хайдерихом.
Правда, при ближайшем рассмотрении он оказался весьма похож на Эдвардова друга: так могли бы быть похожи братья, так старая фотокарточка похожа на оригинал. Черты лица почти — или даже совсем — такие же, но, во-первых, человек был значительно шире в плечах да и вообще, отличался сложением, скорее, атлетическим. Худой, жилистый Альфонс уместился бы в нем полтора раза, если не два. Во-вторых, у человека была борода — короткая, но все же никак не двухдневная щетина. В-третьих, волосы у человека были несколько темнее, а глаза светло-карие, а не голубые. И, в-четвертых, он был лет на пять моложе.
Эдвард чуть было не заорал возмущенно: «Что это вы со мной шутки шутите!» — но странный тип махнул ему рукой и приветливо сказал:
— Здравствуй, Эдвард. Как там Уэнди поживает?
Голос был точно Альфонсов. Как по телефону.
И тут до Эдварда начало смутно что-то доходить.
— Замечательно. Мммм… как там погода в Шамбале?
— Хорошая. А у вас опять дожди?
— Да. Тяжелая погода для путешествий.
— И не говори. Добирался с приключениями.
Что с приключениями, это точно. Это по нему видно. Теперь ясно, почему его забрали за бродяжничество.
Во-первых, одежда человека, выдававшего себя за Альфонса, была порядком грязной и изорванной, как будто в ней по катакомбам лазали. И еще в какой-то гадости искупались: непонятные розовые пятна. Эдвард затруднился бы сказать так сразу, что за субстанция могла бы такие оставить. Кондитерский крем?.. Кроме того, покрой этой одежды изначально, вероятно, был несколько странным. Особенно ботинки. Ботинки вообще совершенно несуразные, Эдвард никогда таких не видел: на толстой рифленой подошве, высокие. Не то ботинки, не то сапоги.