Жесткая посадка
Шрифт:
Старик помрачнел.
– Вы думаете, я не помню вас, Фудзита-сан? – начал он сурово и, пожалуй, даже гневно. – Вы всегда приезжаете и извиняетесь, но от ваших извинений не прибавляется мира в нашем домике! Вы не можете жить в мире, вы постоянно будите спящих драконов нашего прошлого, они хватают вас за горло, и вы приходите к нам – снимите их с меня, Микава-сан и Мотоджиро-сан!
Мотоджиро Акаси! Он жив! Эта новость ударила Кидо обухом по голове. Стало быть, призраки горы Футаками – это не только туман! Вот к кому его вёл заместитель министра иностранных дел Широ Фудзита! В обитель, где доживали два старика, секретов которых хватило бы и на тысячу жизней! Ибо Мотоджиро Акаси был заместителем
– Я нисколько не сомневаюсь, что только самые неотложные государственные дела могли заставить вас потревожить нас в нашем уединении, – сменил между тем Микава Акаси гнев на милость. – Мы с отцом хорошо знаем, что мы, вместе со всеми нашими знаниями, принадлежим Тенно. И когда Тенно хочет получить то, что мы запомнили, отправляя его службу, он это получает. Просто время идёт, и когда-нибудь всё, что мы знаем, станет туманом, таким же туманом, который вечно окутывает эти горы.
– Дракон снова выполз из пещеры, – задумчиво произнёс Фудзита, – и, похоже, это самый грозный дракон из всех, с кем мы прежде имели дело.
– Речь идёт о миссии Наотаке Сато в 1942 году, – прошелестел за спиной Коичи еле слышный голос. Он обернулся – сзади стоял другой старик, в белом шёлковом кимоно, босой, со слезящимися глазами.
«О Будда, сколько же ему лет! Когда он готовил меморандум войны перед Пёрл-Харбором, он уже был немолодым человеком. Сегодня ему около ста, если не больше», – подумал Коичи Кидо, понимая, что он видит перед собой самого Мотоджиро Акаси.
Алекс Зимгаевский, он же – Зим
Главное мне было понятно и без всяких рассказов. А было это «главное» то, что ноги нужно уносить отсюда немедленно. О северянах старого времени ходили легенды, преимущественно об их тугодумстве, неспешности и размеренности жизни. Но самую основную деталь их характера эти легенды опускали. Дело в том, что, когда это было действительно необходимо, люди в наших краях действовали с быстротой и эффективностью направленного взрыва. Север сам по себе предполагает несколько авральный темп жизни, но порой, не среагировав правильно и мгновенно, человек просто не мог выжить в этих условиях. Так что действовать надлежало прямо сейчас. И действовать значило – уносить ноги.
Заяц с Бедухиным погибли. Собственно говоря, вся кабина пилотов представляла собой сплетённый клубок из дюралевых переплётов блистеров, проводов, приборов, битого плексигласа и человеческой плоти. Затем я очень быстро оглядел уцелевшее снаряжение.
Из своего мешка, собранного для долгой лагерной жизни на одном месте, я вытряхнул объёмный стационарный спальник, нашёл в дополнительном снаряжении маленький маршрутник и в течение десяти минут сформировал нетяжёлый походный рюкзак.
Теперь надлежало разобраться с инструментарием наших, дескать, «авиамехаников».
Должен сказать, что такой арсенал профессиональных живорезов я встречал скорее не в фильмах, а в компьютерных играх. Было совершенно очевидно, что его надо не столько брать с собой, сколько привести к состоянию, когда им невозможно будет воспользоваться во вред нам.
Пистолеты (а это были «Glock-17» – любимая пушка спецслужб в шпионских боевиках), равно как и запас патронов, по четыре обоймы к каждому, я захватил с собой. Немного поколебавшись, забрал радиостанции. То, что мне показалось минами, я, не задумываясь, выкинул в омут Слепагая, так же, как и струны для удавливания и боевые кинжалы коммандос. Все эти вещи хоть что-то да весили, а обращаться с ними никто из нас не умел. Заметив недоумённый взгляд Виктора, а бомбы-то зачем выбросил? – я внятно довёл до его сведения, что не являюсь взрывотехником, все мои знания о физике взрывов ограничиваются стрельбой из мелкокалиберной винтовки по надетым на гвозди детонаторам (было раньше такое развлечение в геофизических экспедициях), а без специальных знаний попытка разобраться в минах приведёт лишь к тому, что мы развесим собственные потроха по кустам кедрового стланика. Гранату я, может, бросить ещё и сумею, ну, растяжку поставить, а уж обращаться с радиовзрывающимися игрушками – простите-увольте!
Особое внимание я уделил обуви. Нам предстоял кросс-марафон по одной из самых труднопроходимых местностей в мире, и приниматься за него следовало с хорошей обувью на ногах.
Обувь у меня была. Очень неплохие треккинговые ботинки с подошвой из вибрама. Но, немного подумав, я уложил сверху в рюкзак две пары болотных сапог. Виктора я в приказном порядке заставил пока надеть взятые им на всякий случай китайские кроссовки. В этой прогулочной обувке мы и двинулись вниз по течению Слепагая.
Собственно, северо-восток России представляет собой обширные, покрытые крупными, с полметра высотой, кочками, заболоченные пространства, перемежаемые довольно пологими горными хребтами. Путешествие по заболоченным долинам этого края можно приравнять к самому каторжному виду путешествий, какое только может выдумать напряжённая фантазия любителя преодолевать трудности. Качающиеся под ногами кочки, бурая хлюпающая жижа, жара (да-да, жара, ибо в этом климате, наполненном влажными испарениями с поверхности тундры, даже обычные семнадцать градусов выше нуля кажутся тропической температурой). Но самой большой проблемой были мириады комаров и мошек, облеплявших любую оголённую часть тела, норовивших залезть под одежду и высосать всю кровь у любого теплокровного существа. Собственно, весь этот замечательный букет трудностей и был одной из причин того, что огромное количество концентрационных лагерей раннесоветского времени располагалось именно здесь – шансов убежать у людей здесь практически не было.
В любом случае, нам нужно было: а) избегнуть козней, которые, судя по всему, будут нам строить неизвестные недоброжелатели; и б) выйти хоть к какому-нибудь населённому пункту на побережье или к стойбищу оленеводов.
Но сейчас нужно было как можно дальше оторваться от места авиакатастрофы.
Среди многочисленного эквипмента, обнаруженного у псевдомехаников, я нашёл и спутниковый телефон, такую же современную модель, что и у меня. Я вначале взял его с собой, хотя немного спустя всё-таки выбросил, так же как и взятые в первый момент радиостанции.
Вдоль долины Слепагая вниз по реке шёл очень старый зимник – дорога, которой не пользовались уже лет сорок, с того самого времени, как здесь с экспедицией путешествовал тот самый бедолага… Да, судя по всему, не мы первые планировались жертвами этой странной авантюры! Ведь был ещё взрыв в Москве, унёсший жизнь первого и пока единственного (вероятно…) свидетеля этой странной авиакатастрофы…
Мы шли по зимнику очень быстро, благо упали мы в километре от него. Я всё гадал, на какое время у наших ухорезов была назначена контрольная связь. От этого зависело достаточно многое. Правда, я думал, что в любом случае противоположная сторона, кем бы она ни являлась, не предпримет ничего раньше завтрашнего дня. Пропуск одного сеанса связи в таких обстоятельствах мог быть объяснён чем угодно – неудачным стечением обстоятельств (всё время на виду у посторонних) или плохим прохождением сигнала, такое бывает и со спутниковыми телефонами, хотя редко.