Жесткая посадка

Кречмар Михаил Арсеньевич

Виктор

С точки зрения Зимгаевского, операция по поиску и извлечению «Strato Scout’а» из Хребта немногим отличалась от любой экспедиции, каких ему приходилось организовывать великое множество. Экспедиция начиналась со списков, огромное разнообразие которых хранилось у Зима в его чрезвычайно вместительном компьютере. Я не удержался, профессиональный интерес взял верх, и тщательно осмотрел его машину. Тачка была – считай что мечта офис-менеджера – абсолютно ничего лишнего! Кроме огромного объёма нескольких жёстких дисков, на которые Зим скачивал замечательные фотографии всяких гиблых мест, в которых ему, воленс-ноленс, приходилось бывать. Зим заставил меня тщательно прочитать и письменно заверить списки снаряжения и питания группы, хотя с монтажниками на месте работ (он предпочитал говорить «на точке») оставался он сам. Списки снаряжения, несмотря на то что я в них ничего не понимал, производили на меня совершенно чарующее впечатление. От списков палаток, рюкзаков, спальных мешков, топоров различных конструкций, комплектов спецодежды, карабинов и фалов различного диаметра, таганов, аккумуляторов, диметилфталатов и всего остального, включая гвозди различной длины и диаметра, осязаемо пахло приключениями и дальними странствиями. Наверное, в нас, европейцах греко-романской цивилизации, такое отношение к спискам навсегда поселил Гомер – своим знаменитым списком кораблей из дошедшей до нас «Илиады». Собственно, когда-то этот список заставила меня прочесть не школьная учительница – убивал бы я школьных учительниц, которые из-под палки заставляли учить Гомера, а гораздо более позднее увлечение Осипом Мандельштамом уже в аспирантские годы.

«Бессонница. Гомер. Тугие паруса. Я список кораблей прочёл до середины…»

Зим не был Гомером, но списки составлял едва ли не автоматически. Кстати, в его библиотеке, собранной в странном доме «морского» типа с окнами на берег моря, я нашёл не только Гомера, Гумилёва и Мандельштама, но и ещё очень много всего интересного. Странное ощущение у меня создавалось – Зим, безусловно, был не просто нашим ровесником, но и человеком «из нашей авоськи» – он и мы читали те же самые книги, смотрели те же фильмы, а образован он был энциклопедически. Судя по некоторым обмолвкам, в середине девяностых ему пришлось довольно долго жить за рубежом – в Великобритании, но он об этом никогда не рассказывал. На «материке», как здесь было принято называть всю Россию к западу от Орхояна, у него были какие-то жёны и какие-то дети. Мне было совершенно непонятно, что заставило его похоронить себя в этом совершенно глухом углу, занимаясь организацией убийства диких зверей для нуворишей и возясь с этими, такими же совершенно дикими ламутами, которые, притом, на глазах продолжали дичать.

Сборы экспедиции Зимом тоже были автоматизированы до такой степени, что мы уложились за полтора дня. Самым серьёзным моментом в этих сборах было приобретение продуктов в местном сельмаге. Как и в любой труднодоступной дыре, цены на них были задраны просто невероятно. Кроме того, обратил я внимание, все они были совершенно не российского происхождения.

– На столе у нас, – говорил Зим за ужином, – российского происхождения только рыба, икра и мясо. Причём икра и рыба посолены корейской солью. Хлеб выпечен из китайской муки, сахар – корейский, картошка – американская. Вся экономика Дальнего Востока потихоньку увязывается на Юго-Восточную Азию. Слышал о «транспортной теореме» Кристаллера? Вот согласно ей русский Дальний Восток отколется от основной России где-то в районе Благовещенска. Именно там и проходит самое слабое место связи наших колоний с Метрополией.

– Так что здесь тогда – Китай будет?

– Блин, вот интеллигенция хренова, – фыркал Зим, который был не в меньшей, а то и в большей степени интеллигенцией, нежели я, только предпочитал употреблять это слово в качестве бранного. – Всё бы вам упрощать. Китай никогда не лез за свои географические пределы. И вообще, сейчас приходит время экономических категорий, а не государственных. Де-факто эта земля как была, так и будет российской. Вот как сейчас. Только управлять ей будут китайцы или японцы – те, кто сможет наладить снабжение и какую-нибудь микроскопическую промышленность. Этому «кому-то» не надо будет кричать, что он здесь главный, и бить себя при этом пяткой в грудь – это и так все знать будут. А для вывески главным здесь будет тот же Гоминдан ходить, с фуражкой и пистолетом – символом и атрибутом государственной власти в России.

Виктор

Зим разбудил меня около восьми часов утра.

– Давай завтракать. Неизвестно, когда следующий раз пожрём по-человечески.

– Ты чего это так? Мрачно, имею в виду.

– Да не мрачно. Реально. Если мы самолёт находим – то остаёмся возле него. Ты его снимаешь со всех возможных точек, измеряешь, прикидываешь, как разобрать для транспортировки. Улетаешь в Орхоян, занимаешься транспортом. Я и два нанятых тобой шурика остаёмся у ероплана, они разбирают его на части, я обеспечиваю их жизнедеятельность в лагере – палатка, костёр, чтоб медведь не съел, и так далее… Люди они самые непутёвые – морские-аэродромные, всю жизнь привыкли на всём готовом существовать. Алкаши к тому же. Да, и ещё. Я позавчера внимание обратил – руки у них какие-то не мастеровые. Ну да ладно, они с Зайцем по-своему очень уверенно разговаривали. Я потом его спрашивал – не знаю, говорит, как в аэропланах, а в вертолётах они точно разбираются. Я всё что необходимо собрал – в полтонны мы уложимся, думаю. Палатка, печка, электростанция…

– Да ты что? Какие там печки и электростанции?

– А ты что думал? Это ж тебе не сохатый – как у нас шутят – «приежжал к нам профессор Пикунов штрелять лося на шкелет. А шкелет оне вместе с мясом топорами порубили и в мешки понасовали». Я и точильный круг с электромотором с собой беру. Самолёт-то ведь – американский? А то, что у американцев другая система болтов и гаек – дюймовая – ты не знаешь? Ну вот тебе… Я ключей два комплекта взял – американо-японский и европейский. Но, может, придётся какую-то железку дополнительно обточить. Оборудования надо взять много – там его взять будет неоткуда. И мужики мне эти не очень смекалистыми кажутся. Похоже, совсем не думают, что их в тайге ждать может. И взгляд у них…

– На что взгляд?

– Не на что, а какой. Видишь, жизнь у меня бывала довольно… своеобразная, что ли. И как-то пришлось мне наблюдать в ассортименте довольно много убийц.

– Зону охранял, что ли? – ляпнул я.

– Нет. И не сидел в ней – на случай, если ты дальше продолжать думать будешь. Если тебе Ух рассказывал – я был спортсменом, пистолетчиком, в сборную России входил. Вместе с Ухом, кстати, – там мы и познакомились. Это уж потом здесь судьба свела. Так вот – как неплохому, в общем, спортсмену, мне приходилось тренировать всяких… ну, сотрудников охранных агентств, да и силовиков тоже. За деньги, естественно. И такие глаза я видал обычно у убийц. Нет, не тех, которые на расстоянии, из пулемёта кого-то валили. Или ракетами кишлаки равняли. Нет, такое убийство с людьми ничего не делает. Внешне, по крайней мере.

– А какое делает?

– Такое, когда связанному горло перерезают, в его глаза глядя. Или когда привязывают человека к печке, разжигают в ней огонь и садятся рядом в карты играть, слушая, как он криком исходит. Совершенно штатный метод допроса, хочу я тебе сказать. Не того, кого на печке сжигают, а тех, кто смотрит за этим.

– И… И много ты таких повидал?

– Ну как тебе сказать. Много таких видеть и не надо. Но достаточно. И, должен я тебе сказать, мил-голубь, эти два механика кажутся мне точь-в-точь из этой самой обоймы. То ли они бандитничали когда-то, и причём вместе – такая спайка тоже на интуиции чувствуется. То ли спецназничали. Хрен редьки не слаще, в общем. Так что благодари Бога, что в тайге окажешься с ними не ты.

– А ты как?

– А никак, – хмыкнул Зим, отпирая стоящий в углу комнаты сейф. – У меня опыт… Я же уже сказал…

Опыт… То, что достал Зим из сейфа, приковало мой взгляд, как оно и положено мужчине. Это был короткий, крепкий, угловатых очертаний карабин – с изрядно поношенным воронением, но ухоженный и протёртый маслом.

– Это «Вепрь-Супер» – как я думаю, лучшее дитя нашей непутёвой конверсии. – Зим провёл рукой по прикладу, будто гладил ребёнка. – Ручной пулемёт Калашникова, переделанный для гражданских нужд под триста восьмой патрон – официальный патрон НАТО. Но тебе же это, наверное, сотрясание воздуха?

– Да нет, почему сотрясание. Я не охотник, но оружие тоже люблю. Даже на интернет-форум хожу, guns.ru называется. Но тебе, наверное, интернет-форум, как мне – охота?

– Почему? – поднял брови Зим, в своей обычной манере не улыбаясь глазами. – Интернет – полезная вещь, не спорю. И guns.ru знаю, толковый форум. И ребята в нём толковые. Ты там под ником-то каким?

– Intruder. Но я в самообороне в основном и в «Пневматике».

– А я – в «Нарезном» и «Охоте». И ник у меня простой – Орхоян. Я туда через спутниковый телефон выхожу. Не часто, а так, иногда…