Жесткая посадка
Шрифт:
– Зачем?
– Ты эта, милай… Того… Тренируйся пустой пушкой. Твоя задача – хоть как-то освоить её носку так, чтобы ты её, во-первых, не потерял при первом же пролазе через кедрач; во-вторых – не отстрелил себе яйца в процессе носки; и в-третьих – мог выхватить её из одежды легко и непринуждённо, как вытаскиваешь член, чтоб поссать. А все трофейные радиоприборы я похоронил. Дело в том, что если эти гангстеры имеют хоть какую-то подготовку – а они её имеют, и она – не хоть какая-то, любой, захваченный у противника радиоприбор становится обоюдоострым оружием. Естественно, они, обнаружив, что радиостанции захвачены, сменят частоту. То есть слушать нашего врага этими рациями нам не удастся. Но те же хухрики будут продолжать сканировать спектр частот, на который установлены захваченные рации. Кроме того, даже при простом физическом включении рация обнаруживает себя в эфире, что даёт возможность запеленговать её в пространстве. Сигнал этот очень короткий, но сильный. А спутниковый телефон – у нас уже есть один. И тащить с собой второй – бессмысленно, тем более что частота его тоже сканируется, гораздо разумнее снять с него блок питания – что я и сделал.
– А пистолет?
– Ну-у, парень… Оба пистолета я оставляю тебе. По причине, как я уже сказал, вашей совместной бессмысленности. Так ты хоть застрелиться сможешь.
– Но сам-то ты… И разбираешься в них… Даже спортом занимался…
– А у меня, – и я похлопал по ореховому прикладу своего «Вепря», – вместо пистолета – АКМоид [8] . Именно потому, что я спортсмен и хорошо в пистолетах разбираюсь. А ещё потому, что я – профессиональный охотник и хорошо разбираюсь в здешних местах.
8
АКМоид – жаргонизм от АКМ – автомат Калашникова модернизированный. Оружие, сделанное на базе АКМ, – охотничий жаргон 1990–2000-х.
– Ты что, хочешь сказать… – Виктор выглядел озадаченным.
– Да-да, хочу. Крутые парни с пистолетами – это кино, причём – городское. Здесь у нас нет городского кина. Здесь у нас кино даже не сельское – таёжное. Человек с пистолетом против человека с карабином – труп. Причём труп с большого расстояния.
– Но ведь пистолет заметно меньше карабина – стало быть, и стрелять из него легче?
– Меньше, угу. Только если ты учил геометрию в школе, то должен помнить, что самая жёсткая фигура на свете – это треугольник. Ведь что попадает в цель – пуля, которая разгоняется в неподвижном стволе. А ствол становится неподвижным в том случае, если он зажат в треугольную конструкцию. Так вот – в кино треугольную конструкцию создают две руки, которые держат пистолет за рукоятку. У стрелка из винтовки роль одной из рук выполняет упёртая в плечо деревяшка.
– Слушай, а патронов тебе хватит?
– Патронов? – я покачал головой. По рюкзаку было рассыпано пять пачек по двадцать штук в каждой плюс ещё четыре магазина по десять в каждом. Сто сорок штук. Как там гласила известная пословица Дикого Запада? «Не хватило шести, не хватит и тридцати шести?» – Патронов хватит. Собственно говоря, именно тебе они на хрен и не нужны. В любом случае, пока наши главные патроны – это флаконы с ДЭТой. Держи пару и береги их. Иначе комары с мошкой живьём съедят. И грамотно мазаться этой штукой тебе, пожалуй что, важнее, чем научиться стрелять. Бандиты нас, надеюсь я, не найдут и не догонят. А вот от комаров с мошкой нам точно никуда не деться…
Сергей Астахов. Бега
Меня провели в небольшую хрущёвку – квартиру, видимо, сняли на одну ночь, а может, на один день. В комнате не было ничего, кроме тахты, стола, двух стульев и, видимо, принесённой откуда-то офисной лампы.
Не совсем точно.
В комнате был ещё человек.
Это был чеченец среднего возраста, одетый в чёрное габардиновое пальто. Видимо, он только что вошёл в эту комнату и через несколько минут собирался выйти. И ещё у него был довольно большой кожаный портфель с двумя цифровыми замками.
– Здравствуй, Сергей! – сказал он довольно чисто по-русски, – меня можно звать Шамиль.
Это меня как раз не удивило – типичное самоназвание, в Чечне после рейда Басаева каждый второй хотел называться Шамилем.
– Здравствуйте, Шамиль, – я протянул ему руку. – Так чего вы от меня хотите?
– Ай-яй, какой быстрый, – сказал он, но руку мою пожал и хитро усмехнулся. – Хотя, наверноэ, правыльно. Чем быстрее, тем лучше. Мы хотим твой магазин. А тебе надо уезжать из Москвы.
Сказать, что я ничего не понимал, – ничего не сказать. Этот вояж, непонятно с кем, непонятно куда. И Шамиль, который угрожает мне, а я не знаю, почему и зачем.
– Садись, – показал «Шамиль» на один из стульев, видимо, спёртых в какой-то столовой, – давай кофе выпьем. Коньяк тебе лучше не пить. Ты сейчас поедешь из Москвы очень быстро, и тебе придётся быть умным и трезвым. Поедешь из Москвы, а может, из России.
– За что? – Я понимал, что это так, это всё, придётся именно так и поступить, но голова кружилась…
Вошёл молодой человек, молча поставил две чашечки кофе и вышел.
– Немой, – показал на дверь «Шамиль». – Кофе хороший, арабский, сильно поможет.
– Честно, Шамиль, – сказал я, проглотив чашечку в один глоток, – ничего не понимаю.
«Шамиль» всё так же разглядывал меня со своей странной усмешкой.
– Да и как вы салон заберёте, даже если я всё подпишу? У меня компаньон, салон заложен…
– С салоном не беспокойся. На адвокатов мы уже вышли. А компаньон…
Я с ужасом начал понимать. Но «Шамиль» продолжал всё так же изучать меня взглядом.
По правде сказать, события последнего времени меня попросту сломали. Взрыв машины, гибель Киры и Дмитрия Сергеевича, допросы, многодневная нервотрёпка с подготовкой экспедиции, милицейский (или чей там ещё?) наезд, поездка в чеченскую банду. Мне хотелось только одного: понять, что происходит. А потом можно и умереть.
И видимо, сейчас «Шамиль» думал, что стоит мне говорить, а что – нет. Потом он вздохнул и снова подал сигнал.
На этот раз кофе было в два раза больше и сварен он был покрепче. Подождав, когда я проглочу чашку, «Шамиль» заговорил:
– Я скажу тебе не всё, что знаю, но почти всё. Меня об этом попросил твой друг, ты знаешь кто, ты говорил с его человеком этим утром.
Лев Давидович! И этот чеченец называет его другом? Но «Шамиль» продолжал. Мне казалось, что хуже уже быть не может. Виктор определённо погиб, наверное, убит, иначе бы «Шамиль» не просил так уверенно «не беспокоиться» о компаньоне. Но «Шамиль» начал говорить, и из того, что он сказал, известие о смерти Виктора потрясло меня не больше всего остального. Наверное, нехорошо, но уж так устроен человек, что вещи, касающиеся его самого, беспокоят в наибольшей мере.
– Твой друг не может с тобой говорить. Хочет, но не может. И никто не может – только мы, чечены, кто против всех, могут разговаривать с Сергеем Астаховым. Так вот. Слушай. Мы тебе сейчас поможем.
Я знал, что в бандитской среде высшим шиком считается довести свою жертву до такого состояния, что она сама верит, что ей оказывается благодеяние. Значит, вот как оно бывает. Что же, они правы – я готов.
– Ты понял – у тебя есть враги, – продолжал «Шамиль». – И эти враги – наши враги тоже. Чечены и русские – враги, но твои враги делают нас друзьями. В этой стране они всемогущи, тебе надо покинуть страну. Я не знаю, что сделал ты своим врагам, но они ищут тебя сильнее, чем наших вождей, тех, кто с автоматом воюет в Ичкерии. Поэтому – мы забираем у тебя твой бизнес и поможем тебе выбраться из России.