Жестокая болезнь
Шрифт:
Я кладу флакон в карман, прежде чем снять зеркало в ванной, открывая дыру в стене. Разрез достаточно большой, чтобы пролезть, но я немного расчищаю пыльное отверстие и вхожу в темное помещение.
Воздух здесь тоже не лучше, чем снаружи. Тут нет никакого блока питания, поэтому мне пришлось использовать электричество из своего. Я просверлил небольшое отверстие в плинтусе и стене, чтобы протянуть два шнура, которые питают устройства, которые я считаю более важными, чем кондиционеры.
На этот раз стук становится громче, и мой телефон в заднем
Я отключаю напоминалку, затем кладу телефон на металлический стол. Все покрыто строительным мусором и пылью. Деревянные полы кое-где приподняты. Панели вырваны. Стены ободраны, виднеется кирпич. В некотором смысле это напоминает мне хижину Мэри. Возраст, история и крепкие кости.
Я беру шприц из корзины под столом.
— Анестезия прошла быстрее, чем ожидалось. Отныне я буду действовать осторожнее.
Когда я наполняю шприц содержимым флакона, связанный мужчина в центре комнаты стонет и извивается в своих путах. Мне удалось раздобыть старую каталку на больничной свалке, но, к сожалению, пришлось залезть в свой пенсионный фонд, чтобы приобрести новые компьютеры и лабораторное оборудование.
Сейчас я зарабатываю на жизнь на черном рынке, продавая программное обеспечение для взлома и клонируя прототипы. Помню, как однажды сказал Блейкли, что не собираюсь этого делать, но цель оправдывает средства. Мне нужны деньги — много денег — для финансирования нового проекта.
Поскольку время дорогое удовольствие, я отказался от создания еще одного сканера мозга и картографического устройства, а вместо этого приобрел приборы сразу из корейской лаборатории.
Проводить эксперимент в городе рискованно. Раньше я думал, что поступил умно, выбрав удаленное место у черта на куличках. Но, по правде говоря, нигде нет такого одиночества и изолированности, как в этом городе. Люди обременены своими плотными графиками, игнорируя своих соседей ради уединения. Они не хотят знать, что я здесь делаю; они просто рады, что я тихий и держусь особняком.
Я мог бы стать подражателем Дамера28, но пока я тихо отрубаю головы и слежу за тем, чтобы электричество было включено, дабы части тел не завоняли, людям наплевать.
Приближаясь к объекту 9, я поднимаю шприц, а затем с явным предупреждением во взгляде приказываю ему молчать.
— Давай сделаем это быстро. У меня сегодня свидание.
На лбу у него выступают капельки пота. Клейкая лента легко отходит из-за слюней, когда я отрываю ее.
Он выплевывает каппу, на его бледном лице выделяются красные рубцы и сыпь от скотча.
— Пожалуйста… вы должны меня отпустить. Я этого не заслуживаю, что за безумие.
Я делаю глубокий вдох, остро ощущая отсутствующий аромат в затхлом воздухе, пьянящую смесь кокоса и бергамота.
Ее запах.
Аромат в моей лаборатории, когда она была там.
Он пропитал меня.
Поскольку запахи поступают непосредственно в память и эмоциональные центры мозга, даже отсутствие запаха может вызвать эмоциональную реакцию.
Если я
Я надеваю перчатку здоровой рукой и продолжаю затягивать ремни на объекте.
— Боже, нет… — он крепко зажмуривает глаза. — Я не ел два дня. Это бесчеловечно!
Снова это слово, и, как и каждый раз, когда я слышу, как оно произносится, позвонки вдоль моего позвоночника напрягаются.
— Бесчеловечно то, как ты издевался над своим соседом по комнате в колледже, который остался калекой на всю жизнь. Но, — я засовываю каппу обратно ему в рот и закрепляю ее новой полоской скотча, — я не судья и не присяжный.
И если точно повторю процедуру, я не буду его палачом.
Я вылечу этого человека.
Регулятор на аппарате настроен на точное напряжение. Химический состав вводится точно таким же образом. Без анестезии. Каждый отдельный аспект аналогичен процедуре Блейкли.
Я прикрепляю электроды к вискам испытуемого и встречаюсь с его глазами — широко раскрытыми и остекленевшими от страха и легкого смирения. Поверхностный аффект не допускает широкого спектра эмоций, но даже психопат может бояться собственной кончины.
Я поворачиваю переключатель, и его тело напрягается, мышцы сокращаются в припадке. Темная лужа растекается по белой хлопчатобумажной простыне, прикрывающей его нижнюю половину, когда он мочится. Его глаза закатываются к затылку, показывая только налитые кровью белки, когда он брыкается о каталку.
По истечении заданного времени я выключаю переключатель. Его тело расслабляется. Отсоединив его от аппарата, я устанавливаю таймер на своем телефоне на пять часов. Именно столько времени потребовалось Блейкли, чтобы вернуться ко мне. Потом я отнес ее к реке и погрузил в холодную воду, чтобы полностью привести в чувство.
Навязчивые воспоминания о той ночи возвращаются с удвоенной силой, эта процедура заставляет меня вспоминать каждый щемяще прекрасный и болезненный момент. Ощущение ее огненных губ, прижимающихся к моим среди холодного водопада, который обрушивался на нас. Слезы, струившиеся по ее щекам, когда эмоции взлетели до небывалых высот.
Острый как бритва нож отчаяния вонзился мне в грудь из-за ее отказа.
Отрицание ее чувств, которое, хотя и выпотрошило меня эмоционально, также ранило мое эго.
Оглядываясь назад, теперь я так чертовски ясно все вижу. Я должен был уличить ее во лжи. Не надо было ее отпускать. Нужно было обнять ее и безумно целовать, пока ее защитные стены не рухнут.
Мой кулак врезается в металлический стол, и я ощущаю лишь краткую боль, прежде чем кровь просачивается сквозь повязку.
Я позволил ей манипулировать, так что заслужил страдания за то, что был таким слабым.
Если бы я мог трезво оценить ситуацию, я бы сказал ей жестокую правду: Любовь сводит нас с ума, детка. Добро пожаловать в страну чувств.