Жестокие намерения
Шрифт:
Ксавьер хмурится.
— Что? Когда ты проходила через подобное?
Я вопросительно смотрю на него, надеясь, что он шутит, но понимаю, что он серьезен.
— Ты и я, Ксав, — говорю я. — Твой отец причинил боль твоей матери, и ты преследовал меня, чтобы отомстить ему и Кэрри. Джексон узнал, что твой отец причинил боль его матери, и теперь использует Кэрри, чтобы отомстить Малкольму.
Ксавьер открывает рот, как будто хочет возразить мне, но потом его взгляд смягчается, и он больше не выглядит таким напряженным.
— Да, возможно, у нас есть некоторые схожие черты, — бормочет
— Вы двое практически близнецы. — Снисходительно улыбаюсь я, наслаждаясь выражением поражения на его лице.
Я понимаю, почему Джексон и Ксавьер обижаются на отца за то, как он обращался с их матерями. Их яростная преданность достойна восхищения. Но жаль, что я и моя мать стали сопутствующим ущербом в этом процессе.
Внезапно у меня в животе возникает неприятное ощущение, и меня начинает подташнивать.
— У тебя есть немного воды и крекеров, которые я могу одолжить? — Мои щеки вспыхивают, когда я, заикаясь, задаю свой вопрос. — Никто никогда никому не говорил, что утренняя тошнота — неправильное название. На самом деле ее следовало бы называть просто круглосуточной тошнотой.
Ксавьер вскакивает на ноги и говорит мне подождать здесь.
— Я сейчас вернусь!
— Не беспокойся, — успокаиваю я его. — Единственное место, куда я теперь хожу, — это ванная.
Через какое-то время он появляется с бутылкой холодной воды и тарелкой, на которой разложены три вида крекеров.
— Я не был уверен, что поможет тебе почувствовать себя лучше. — Ксавьер ставит все на стол. Он так заботится обо мне, и я счастлива, что он есть в моей жизни, несмотря на его вспыльчивость и непредсказуемость.
Я беру пару крекеров Ritz и отправляю один в рот. Ксавьер помогает открутить крышку на бутылке с водой, которая находится у меня на коленях, и я делаю несколько медленных, отмеренных глотков. Меня все еще подташнивает, но крекеры и вода помогают унять тошноту.
— Спасибо, — краснею я.
В комнате воцаряется неуютная тишина, нарушаемая лишь звуком моего жевания.
— Думаешь, ты когда-нибудь сможешь простить меня? — Спрашивает Ксавьер через некоторое время.
У меня было предчувствие, что этот вопрос прозвучит. В конце концов, непростительный гнев привел меня к нему домой.
— Не знаю, Ксав. Думаю, мне придется это сделать, чтобы разрушить семейное проклятие Маккейдов. — Улыбаюсь я ему, но он не отвечает. — Но мне понадобится время, — честно говорю я ему.
Ксавьер торжественно кивает.
— Я понимаю. — И снова напряженная тишина заполняет пространство, где должны были бы звучать слова.
Если быть честной с самой собой, я знаю, что Ксавьер будет хорошим отцом. Может быть, не сразу, потому что мы еще так молоды, но он станет им. Я вижу, как он встает посреди ночи для кормления и без конца укачивает нашего малыша в те ночи, когда ему трудно заснуть. Я знаю, что он из тех мужчин, которые готовят ужин, держа ребенка в одной руке и деревянную ложку в другой, пока я принимаю душ после долгого дня.
Ксавьер стал таким парнем, который предпочел бы видеть меня счастливой, чем страдающей, но это не тот человек, которым он был полгода назад. Эта сторона Ксавьера стала для меня новой. Я узнала его порочную, кровожадную
Я знаю, что когда-нибудь Ксавьер станет фантастическим отцом, но сначала мне нужно забыть о зверствах, из которых состоит наша история.
— Мне нужно, чтобы ты извинился. Искренне, — добавляю я. — Мне нужно знать, что ты говоришь это не только потому, что я беременна. Мне нужно знать, что ты абсолютно серьезен.
Его лицо хмурится, когда он протягивает руку, чтобы сжать мою.
— Я всегда был серьезен, любимая. — Ксавьер переплетает свои пальцы с моими. — Я злился годами. Когда я вернулся домой из Франции, увидел собранные вещи отца и услышал подавленные вопли матери, я был опустошен. Мне не следовало идти в дом твоей мамы в тот день. Мне следовало потратить время на то, чтобы разобраться в своих чувствах, а не действовать под их влиянием.
Он ерзает на стуле, наклоняясь ближе ко мне. В движениях его тела есть мягкость, а в глазах искренность, которой я никогда раньше не видела.
— Когда я увидел тебя в первый раз, я был на самом дне. Мой отец только что ушел от моей матери, и я понятия не имел, почему. Когда я пришел, чтобы вбить в него немного здравого смысла, вместо этого он врезал мне. Я был смущен, унижен и буквально оказался на полу. Вместо того, чтобы признать, что мой гнев был направлен на моего отца, я выместил его на тебе.
Ксавьер демонстративно сглатывает, как будто у него в горле застрял комок, который он никак не может проглотить.
— Все эмоции, которые я испытывал в тот момент, выплеснул на тебя: свой гнев, ревность, месть, разочарование, все это. А поскольку ты была молода, красива и невинна, то, что я чувствовал к отцу, переплелось с тем, что я чувствовал к тебе. А это, думаю, была какая-то безумная форма любви с первого взгляда.
— Я хотел причинить тебе боль; думал, что так мне будет легче. Думал, что это послужит уроком тебе, твоей маме и Малкольму. Вместо этого, в процессе уничтожения тебя, я чуть не уничтожил себя. Ты не можешь представить, как я был взбешен сегодня, узнав, что ты беременна и бросила меня. Я был готов сжечь дотла каждое здание и уничтожить каждого человека, который встанет у меня на пути к тебе. Все, чего я хотел, — это попросить прощения за то, что я сделал, потому что я не мог представить, как буду жить дальше без тебя и нашего ребенка.
Ксавьер поспешно проводит рукой по лицу, вытирая слезу, пока я не заметила.
— Кей, я знаю, мне понадобятся годы, чтобы исправить причиненный мною вред, но если ты простишь меня, я обещаю, что больше никогда не причиню тебе боль. Если ты позволишь мне любить тебя, клянусь Богом, ты никогда не пожалеешь об этом.
Я поднимаю руку, чтобы стереть раздражение с глаз, но оказывается, что у меня тоже текут слезы. Я годами мечтала об извинениях Ксавьера, но не ожидала, что они будут значить так много.