Жеводанский зверь
Шрифт:
Оставшись одни, дядя и племянник опять обнялись, и Леонс вскочил в седло.
– Да благословит вас Бог, дитя мое! – сказал приор. – Да защитит он вас от опасностей и пошлет успех в вашем предприятии… Да позволит он вам скорее возвратиться к вашим друзьям, которые будут вас ждать!
Леонс пришпорил коня, и тот поскакал во весь опор. Бенедиктинец же, грустно вздохнув, направился обратно в аббатство.
– Будь что будет! – сказал он тихо. – Вот по крайней мере он не увидит того, что будет здесь дальше… Да и расспросов Леонса я бы не вынес… Эх, мальчик, дорого же мне стоило твое воспитание!
Он побежал в комнату настоятеля, куда вошел только за несколько минут до того, как истек час, данный епископом на раздумья.
XIX Семейство Фереоль
Как и другие горные цепи Франции, Мезенские горы представляют собой ряд вулканов, потухших тысячи лет назад. Невозможно найти более непроходимые места. Под ногами бесплодная каменистая почва, в вышине острые края скал, застывшая лава, принявшая самые странные формы; повсюду пропасти, шумные каскады, озера, образовавшиеся в кратерах вулканов. Кроме нескольких долин, эта местность уныла и безрадостна; ее богатство состоит в пастбищах, питающих многочисленные стада, каштанах, плоды которых составляют главную пищу жителей; мезенкские горцы чрезвычайно бедны; нищета, оторванность от прочих людей озлобили их, сделали недоверчивыми и мрачными. Они горячи, мстительны, всегда готовы схватиться за нож при любом оскорблении – словом, можно сказать, что их неукротимый дух согласуется с грозной и грубой природой их родины.
В одной из самых отдаленных долин этого края находилась ферма, жители которой, вероятно, занимались разведением скота, потому что вокруг не было земли, пригодной для пахоты. В этом убогом жилище, окруженном со всех сторон сосновым лесом и базальтовыми скалами, жили люди, имеющие отношение к этой истории.
Вечером, на третий день после отъезда Леонса из Фронтенака, крестьянин с семейством сидели на скамейке у ворот дома за ужином, который состоял из каштанов с молоком. Отец, в одежде из сукна, сотканного в этом краю, и широкополой шляпе, был человек лет пятидесяти с угрюмым лицом, немногословный и строгий. Семейство его состояло из жены, сильной крестьянки в нарядном платье и аккуратном чепчике с белыми лентами, из дочери, девочки лет двенадцати с глуповатым личиком, из двух сыновей, долговязых парней восемнадцати и двадцати лет, одетых почти так же, как отец, и таких же угрюмых, как и он. Все они не произносили ни слова, и слышался только стук ложек.
В другое время года можно было бы подумать, что эти люди вышли за порог своего дома для того, чтобы подышать свежим воздухом, прежде чем лягут спать; но холод был очень силен, и резкий ветер дул с гор. Тонкий слой снега уже покрывал землю и не позволял вести на пастбище скот, который остался в хлевах. Стало быть, у горцев была другая причина, чтобы не сидеть у огня, разведенного в доме, и ужинать на воздухе, несмотря на холод.
На пригорке прямо напротив дома четыре путешественника ехали верхом по тропинке, неправильно проложенной стадами. Эта тропинка вела только к ферме, значит, путешественники ехали туда, а так как это семейство жило в совершенном уединении, то подобное происшествие должно было возбудить их любопытство.
Из четырех особ двое ехали впереди и казались господами, двое других, очевидно, были низшего сословия. Но все были одеты по городской моде, хорошо вооружены ружьями и охотничьими ножами; около них бежало несколько огромных собак, темная шерсть которых резко выделялась на снегу.
Это зрелище было чрезвычайно интересно для людей, которые с незапамятных времен не видели стольких посетителей в своей пустынной местности.
Они ждали недолго. Всадник, казавшийся начальником группы, опередил своих спутников и один подъехал к ферме. Горцы стояли неподвижно на пороге своего дома.
– Друзья мои, – сказал всадник на жеводанском наречии, – не это ли мыза Красный Холм, в которой живет Гильом Фереоль, прозванный Правдивый Меч?
Отец семейства отвечал холодно:
– Это Красный Холм, я Гильом Фереоль… а что касается прозвища Правдивый Меч, которое дали моему деду, я считаю себя недостойным носить его.
Путешественник не обратил внимания на эти последние слова.
– Ну, друг Фереоль, – продолжал он: – предоставьте мне и моим людям гостеприимство на эту ночь. Я знаком с вашим господином мосье де Ланжаком, к тому же я щедро заплачу за все ваши хлопоты.
– У меня нет господина, – отвечал горец с гордостью, – дверь моя открыта для всякого, богач или бедняк… Войдите; у моего очага есть место для вас, ваши лошади найдут сено в моей конюшне. Я не могу принять вас так, как этого требует ваше благородное происхождение, потому что я беден, но то немногое, что имею, принадлежит гостю, посланному мне Господом.
– Очень хорошо, друг, – сказал путешественник. – Мы охотники и не будем прихотливы. Мы привезли с собой провизию и в этом отношении не станем обременять вас.
Барон Ларош-Боассо сошел с лошади и сделал знак своим спутникам поспешить. Они наконец приехали; это были Легри, Фаржо, егерь Лабранш, все голодные и очень усталые от продолжительного переезда по горам.
Семейство Фереоль не рассыпалось в изъявлениях учтивости, но по знаку отца все начали принимать гостей. Лошадей отвели на конюшню, где дали им корм, собак, которые уже принялись драться с собаками фермы, заперли, кроме любимой лайки, в свиной хлев, где горячая похлебка утолила их свирепый голод. Приезжих же гостей Фереоль ввел в дом, в очаге был разведен огонь, и пока путешественники грелись, мать и дочь деятельно занялись приготовлениями к ужину.
Эти приготовления были скромны: ужин состоял из свиного сала, сыра, каштанов и воды. К счастью, Ларош-Боассо и Легри взяли с собой холодную говядину и разную другую провизию, которая и была разложена на столе. Скоро путешественники, господа и слуги, братски сели за ужин, щедро приправленный усталостью и аппетитом.
Между тем настала ночь; небольшая железная лампа прибавляла свой свет к свету очага. Дверь была заперта, и ветер свистел за окнами дома. Пока путешественники ужинали, семья Фереоль окончила свои работы на ферме. Их пригласили разделить ужин, они отказались с серьезным видом; один отец взял стакан вина в знак гостеприимства, но только смочил губы и поставил его на стол.
Это странное обращение весьма забавляло гостей, но Ларош-Боассо строгим взглядом приказывал своим спутникам держаться серьезно, он знал, сколь обидчивы и вспыльчивы здешние обитатели.
По окончании ужина барон захотел получше познакомиться с обитателями фермы.
– Ну, мэтр Фереоль, – сказал он фамильярным и дружелюбным тоном, – вы здесь только в двух лье от леса Со, где в последний раз показался страшный жеводанский зверь. Можете вы мне сказать, убежал ли он оттуда?
– Я этого не знаю.