Жил-был Генка
Шрифт:
– Сын… Взрослый уже…
А в ту весенне-апрельскую ночь, когда светилась луна, он повёз Светку в роддом на скорой помощи. На улицах города очень тихо. Все спят. И никому невдомёк, что он опять, опять станет отцом! И теперь уже у него наверняка родится сын! Это ведь такая благость и почёт для мужской гордости! А, по сути, какая разница, кто родится?! Главное, чтобы здоровеньким родился, да счастливым после был!
В утро уже знал: родился крепкий здоровый малыш. Сын! Его сын! Он пребывал в радости! Не пил… А потом все вместе, вчетвером, шли с двумя колясками домой… Сжалась плоть… Гулял
Нет, он любил их… Любил… Любил… Пусть мало, мало давал отцовского тепла, заботы, но чувства не отсырели от гари безутешного пьянства. Он и сегодня их любит, хотя любовь наверно носит характер жёсткий и беспокойный.
– Дочь… Какая она сегодня? Невеста… Будет ли печалиться, когда меня не станет? Вспомнит ли отцовское усердие, если я уже не приду и не скажу ей слово своё? – Мысли сеются бурно, наскоками, ломают душу. – Сын… Похож ли на меня? Не повторяй моей судьбы, моих ошибок, не повторяй, сынок дорогой… Не пей, сгубит окаянная и загонит в тупик непролазный… Не даст высвобождения и покоя желанного… Слышишь, сынок…
Новая слеза ударилась о колени. Заныла свобода, и дыхание завертелось иначе. А там, под подушкой – верёвка… И она ныне какая-то тягучая и отчаянная. Она ждёт шею, его шею. Не хочется влезать. Но влезет. И не вернётся назад…
Мигают звёзды, а звездочёт считает: раз, два, три… А кому они нужны, если смысл потерян?! Пусть хоть миллиарды… Ему они ныне не нужны, совершенно не нужны, потому что он уходит в их вечные владения. И там рассыплется посреди необъятности и бесконечности… И уже никогда, никогда не возвратится обратно и не удержит благодатный миг земного сотворчества.
Или удержит?
– Есть ли другие миры, цивилизации? Есть ли что в пустоте?
И цивилизации есть, и миры! Их бесконечное множество, только они усеяны иным сочетанием звуков, нежели твоё, Генка, представление о них. И смысл в пустоте разлит не просто так. Но познать его придётся не здесь и не сегодня. Сойдёт дух прозрения, незаметно ниспустится в колодец сердца и откроются веки бессмертного чутья, и поймёшь: жил не зря…
– Эй, пустота, молчишь? Не можешь ничего сказать?
«Скажу, да не услышишь…»
О! услыхать образ её привета способен не всякий ум, а особенно тот, что отягощен мраком и тяготой несусветного зла. От мрака не поспевает (не созревает) духовная лира благополучия, она лишь омывает виски. В таком торжестве не ожить…
Тик-так…тик-так…тик-так…тик-так
Час…
Тик-так…тик-так…тик-так…
Минута…
Тик-так…тик-так…
Секунда…
Тик-так…
Как быстро, ох, как быстро возносится память убегающих часов! Возносится в никуда! Или в куда? Потише, потише, потише… Не спеши, не торопи разливать приближающееся событие! Человеку страшно умирать в неведении.
Тик-так…тик-так…тик-так…
Тик-так…тик-так…тик-так…
Кинул в последний раз взгляд в небо через окошко, оно какое-то тяжёлое, совсем безрадостное, но зовущее, пусть и светится с недоверием, ведь дума носит боль не увековеченную, в болезни завсегда рождаются нестройные образы и чувства, подумал с надеждою:
– Увижу ли?
Увидишь, но иначе, иначе предстанет образ обновлённого чувства, но как, как встретит? Как изольется образ явного бессмертия? Мысли взвинчивались, смыкая и размыкая тяготу прожитых, но не изжитых лет. Или уже изжиты? Изжиты окончательно и бесповоротно? Сумятица рождает новый сюжет. И сюжет нестройный, изворотливый, но нестройная изворотливость ведёт его в иную сторону. Зачем? Не постигнуть…
– Господи…
Что?
Нет, нет должной духовности, и общения с Богом тоже нет, хотя малая часть духовного прозрения находится на основах мыслей и раздумий. Тьма облизывается и подстерегает повсюду. Вспомнился опять первый день знакомства.
Тихий вечер родил лунную свежесть. Сиреневый май был покрыт звёздным привольем могучего неба, с которого падали тени тайных звуков, падали проникновенно. И так захотелось вдруг припасть на эти звуки своим чутьём.
Вон там, над куполом разрушенного храма, висит Петров крест. Созвездие дарит особенную загадочность, а знакомство со Светкой обнимает чувственное желание ярко. Она понравилась ему с первого общения! Взгляд смелый, озорной. Не наглый и не презренный и не кокетливый, открытый и честный. Они недолго встречались, но казалось, что знают друг друга целую вечность!
Через полгода поженились… Может, поспешили? Надо было проверить чувства, повзрослеть, уравнять меру страсти, чтобы не сгубила чумовая блажь. Но от судьбы не уйдёшь. Расставаться с ней не хотелось, а вот расстались навсегда… Или нет? Может, не расстались посреди всех событий? Он доказывал свою любовь ярко и странно.
После свидания они по обыкновению распрощались. Ночь. Тёмный небосвод не залит огнями светил. Ветра нет. Июльская жара в норме. Голова в прохладном упоении. Чувства искренне поддерживают огонь приятной влюблённости.
– Пока…
– До завтра… – Светка ушла.
А Генка остался на покрове огненных светил и подумал про себя кой о чём, улыбнулся чувственным навыкам, с которых слетела волнующая нотка величественного упоения и любопытства. – Как она среагирует? – Ему было интересно удивить её, такую непохожую ни на кого. Светка жила с матерью на четвёртом этаже пятиэтажного дома. Но это ведь не препятствие для любви, если она клокочет не только в одном сердце, напитанном разными усилиями плоти. Люди редко пробегают по дорожке возле окон. Ну, если и приметит кто, что из этого?! Пусть думают, что хотят! Ему всё равно! Но он принял решение и не отменит его! И в этом его душа, его натура.
– Светка…
Одно это уже воображение увлекает изобилием волнующихся пульсов, которые стремительно растут на часах времени. И полез по балконам. Никто не потревожил, хотя кое-кто испугался, увидев человека, карабкающегося вверх…
Не остановили…
О, попробовали бы!
В несколько минут он достиг заветное окно. Взглянул сквозь шторку: Светка спокойна, занята своими делами. Стукнул… Она сперва метнулась к балкону, а потом вдруг страх мгновенного чутья пробежал по спине на мысли чувственного тела: