Жил-был Генка
Шрифт:
Опять пропил, прокутил деньги, но никогда не имел к ним пристрастия, потому что чувство материального кипения было ему чуждо. И говорил всегда. – Деньги – это навоз. Нынче нет, а завтра воз. – Но и воз воспалял нутро. Чем больше их, тем, следовательно, больше надо, но как таковых услаждений и приятностей не наступало, одна лишь чёртова блевотина и болезнь изнурительных ощущений опутывала сетями очень настойчиво и ярко.
Нельзя, просто невозможно оторваться от проектов безволия одними своими усилиями, нужна помощь. Не людская, а свыше… А этой помощи
Светка сказала на это ему. – Мужья дарят жёнам золото, а ты всё разматываешь впустую… – Сказала не потому, что ей нужны какие-то там драгоценности, напротив, она никогда не любила эти побрякушки носить на себе, но лишь бы привлечь мужа на серьёзность и важность семейных отношений.
Но в ответ услыхала от Генки:
– Ты сама у меня – золото.
И оба рассмеялись. Что ж, вот и идея земного порядка сложилась как-то странно, но сложилась ведь. Ни уговоры, ни ссоры дел, однако, не меняли. Запойные узлы уже туго и прочно стянули шею. А сама петля давно ожидала пропадавшего мужика.
Мрак безволия сидел внутри него неотступно и звал к себе на утомительных часах ожидания. И он шагал навстречу уверенным шагом, шагал один, потому что и семья осталась вне всяких дум и использованных чувств, и друзья были уподоблены ветру сомнений, сами пили безбожно и рыли яму погибели.
Но и Тот, Кто постоянно осеменял тело роста жизнью бурь и невзгод, Тот тоже Молчал на Запредельном Покое, а Генка спотыкался, падал и не мог уже подняться из рутины греха самостоятельно. Вряд ли печать, поставленная на него и тяготевшая Волею Свыше, способна победить не свои устроения нравов, а навеянные вражьим (бесовским) насилием только по человеческому хотению.
Озверелая жажда утомляла так откровенно и примитивно, что оставалось лишь сунуть голову в петлю и сунуть поскорее, дабы забыться… Петля была исходом всего, завершением прочих болезней, кои измучивали и вымучили в конец.
Кто-то скажет на покалеченной мудрости:
– Это не выход!
Да, не выход! Но есть ли у вас, господа премудрые и говорливые, есть ли у вас ответ истинного, а не призрачного спасения, когда не слов'a помогут обрести мир чувств, а надёжная символика станет твёрдым камнем, а не шатким! Где и как скопить волю правильных решений, искромсанных прежде смертью крови на дыхании ада?
Что? нет достойного ответа?!
Совсем нет?
Ну?
Тогда не выказывайте свою глупость, не подсовывайте своих язв, пусть и осиянных благодатью всемогущественного света, а может и не света вовсе, а сам'oю тьмой, от коей одни напасти да тревоги? Все, все живут не от своих желаний и условий, а от тех, которые предложены с момента рождения и потому всякие формы осуждений, пусть и нужных по виду, не прольют долю верности на дух, если уже изначала бытия в Книге Судьбы записано, кому и как определять меру смерти и меру жизни!
И записано не нашей (человеческою) волею, а Волею Создателя, с Которым тягаться бесцельно и бесполезно. Им всё стоит и Им всё движется непрестанно! И к Нему же всё возвращается! Конечно, каждому творению из рода человеческих хочется для себя особенных и добротных благ, но коли там для него ничего не надумано, выискивать и ждать здесь – дело пустое и весьма бесплодное!
Судьба любая предстоит в воле Могущественного Бога. Он же Творец! и Ему, следовательно, распоряжаться всеми достоинствами или недостатками людскими. Мудрость приходит тоже от Него и приходит таинственным образом. Попробуй-ка, осиль её неизменные преимущества! Для этого предложена – жизнь и смерть! и вечность! Там и наша человеческая мудрость себя проявит правильно.
Ой, ли?!
Предложит что ль?
Обязательно! Потому что мудрость расходует свои запасы совершенно по другим критериям, нежели смерть. Но мудрость может поймать только тот, кому она необходима, жизненно необходима. А кто лишь сетует на боль и бранит судьбу, у того мудрость не уживается.
Генка не бранит и судьбу уже… Слова обречены войной… Кровь смыла всё самое лучшее, а без крови душа чернеет при сводке безрадостного движения. Нет, кровушка-то есть, но она у него уже прогорклая. Из такой не сотворишь объём живительной влаги.
– Пора в мир иной…
Уже? Так скоро? Может и пора…
Не нам рассуждать о времени о событиях случающихся с нами… Мы лишь находимся во власти всего этого! Но вот встретит ли Тот мир тебя, Генка, не отчуждённостью и воспалением, а соизв'oленным достоинством и почётной доблестью любви?!
А зачем голову ломать? Пусть встретит то, что встретит… Решил, так решил… А решения не обсуждаются на земле верным чутьём… Они уже закодированы небом возмездия, когда первый Адам и первая Ева пророчили всему человечеству ад.
Спасибо что ль?!
За что?
А ни за что! Просто так.
Ох, и не охота говорить такую суть. Не охота, а говорится почему-то! И не просто говорится, а как-то истекает изнутри, словно жаждет запечатлеть нечто особенное и полезное. Так и запечатлевает и пользу приносит! Что? Что же, что теперь делать мужику не на закате дня, а на рассвете утра? И утро будет орущим и мрачным… И будет оно стягивать петлю на шее весьма болезненно…
Ох… И тяжко ж…
Эй…
Никого…
Совсем что ли никого?
Ничего себе…
Кто-нибудь, отзовись!
Не отзывается…
Совсем никто… Никто!
Ну, хотя бы кто-нибудь…
Но и кто-нибудь замер где-нибудь…
Эй…
Дайте мгновению чутьё…
Нет…
Не дают…
Тишина зловещая…
Тишина принудительная…
Тишина адская… И такая не щадящая, а ядовитая какая-то…
Не отравиться б…
Даже махонький вздох в эту минуту бы мог…
Но не может и…
Уже?
Ага… Вершится приговор судьбы…