Жил-был кудесник
Шрифт:
– Красиво, - привычно согласился Жилбыл и тут только увидел, что сегодня улыбки на лице Государыни нет.
– Что с тобой, матушка?
– изумился он.
Государыня вздохнула.
– Неспокойно мне что-то, Летописец. Сердце болит...
Она подняла руку к груди, но, будто наткнувшись на невидимую стену, опустила её. Никогда не видел Жилбыл ни левой половины лица Государыни, ни её левой руки. Всегда она стояла к нему правым боком. Поговаривали, что Кудесник изуродовал Государыню столь же страшно, как и лестницу.
– Тысячи лет мы жили в счастье и спокойствии без него, -
– А сейчас он вспомнил о нас. Что-то случится.
– Кто - он?
– опешил Жилбыл.
– Кудесник, - просто сказала Государыня.
Летописец смешался.
– Но ведь Кудесник хороший, - вставила своё слово жужинья Тенка.
– Нет, - горько возразила Государыня.
– Кудесник не хороший. И не плохой. Он - Кудесник. Вершитель судеб.
– Он что-то замышляет?
– Не знаю, - вновь вздохнула Государыня.
– И он сам не знает. Пока только наблюдает за нами.
"Началось, - подумал я.
– Стоило только довериться героям, как все мои благие намерения пошли насмарку. Какой там к чёрту счастливый добрый мир, "погрязший" по самые уши в небесной чистоте! Не хотят они в нём жить. Пресно им, видите ли! Ишь, Кудесник объявился!"
Врал я, конечно, самому себе. Я действительно полностью отпустил авторские вожжи и абсолютно не представлял, что же должно случиться в Светлой Стране. Просто перенёс на героев своё раздражение от личных глупостей и ошибок, совершённых в ту пору, когда мне самому казалось, что мой настоящий мир, в котором жил, пресен, погряз в застое и потому требует перестройки. Впрочем, перестройки мой мир действительно требовал. Но не бомбовыми ударами по женщинам и детям...
Государыня посмотрела на Летописца и вымученно улыбнулась.
– Тенка, - спросила она, меняя тему, - ты опять сегодня радугу не делаешь?
Не было в её голосе строгости, ни кого она не наказывала и не ругала. Никогда. Разве что мягко журила.
– Нет, Государыня, - покраснела жужинья.
– Смотри, крылья поблёкнут, и ты летать не сможешь.
– Хорошо, Государыня...
– Не хорошо, а плохо, - грустно усмехнулась Государыня.
– Я буду делать радугу, - совсем смутившись, поправилась жужинья.
– А то кашей угощать не стану, - нарочито строго поддержал Государыню Жилбыл.
– Это вряд ли, - не приняла его поддержку Государыня.
– Не в твоём характере...
Она замолчала, устремив куда-то вдаль задумчивый взгляд. Будто пытаясь высмотреть, прочитать в непонятном, недоступном Летописцу далеке судьбу своей страны.
– Государыня...
– осторожно начал Летописец.
Но она лишь взмахнула рукой, останавливая его. Знала она, что он скажет. Знала, что думает и говорит в каждый миг бытия любой житель её страны. Не в утешении и поддержке нуждалась Государыня - этим она сама одаривала всех. А хотела Государыня знать, что задумал Кудесник. Чувствовала она его присутствие, но в мысли проникнуть не могла. И от неизвестности и неопределённости будущего страны сердце Государыни болело.
– Ладно уж, идите, - отпустила она Тенку и Жилбыла.
– Тебя работа ждёт, Летописец. Будь аккуратен.
И она стала отдаляться, скользя над ступенями без единого движения. Лишь пелерина чуть колыхалась от слабого ветра.
Летописец поклонился удаляющейся Государыне и начал подниматься вслед за ней по лестнице. Но, странное дело, вершина холма, до которой быстро и легко добралась Государыня, к Летописцу не приближалась. По левую сторону лестницы за ажурными перилами проплывали вниз деревья и кустарник, а по правую струилось волнами колышущегося ковыля горизонтальное поле. Наконец слева, среди берёз и елей, показалась белоснежная мраморная беседка с медной, покрытой тёмно-зелёной патиной, крышей. Здесь склон холма был крутой, и беседка, заглублённая в холм, почти срасталась крышей со склоном.
Жилбыл остановился у калитки в ажурных перилах напротив беседки и посмотрел вверх. Государыня уже сидела на троне на вершине холма под половиной арки, обрезанной как раз посередине над шрамом спёкшейся земли. Трон был установлен правым боком к лестнице, и застывший профиль Государыни чётко выделялся на фоне кристально-голубого неба.
– Будь аккуратен, - вновь донеслись с вершины холма последние слова Государыни.
Жилбыл кивнул, открыл калитку и вошёл в беседку. В беседке было прохладно, уютно и светло, несмотря на то, что её правую сторону закрывал почти вертикальный склон холма, весь в переплетении корней росших выше берёз. Перед этой нерукотворной стеной стоял стол, а за ним, упираясь спинкой в корни, - стул. Здесь было рабочее место Летописца.
– Наконец-то, - донёсся откуда-то из-за корней дребезжащий недовольный возглас.
Корни над столом раздвинулись, на пол беседки посыпались сухие комочки земли, и из открывшейся в склоне холма тёмной норы выбрался волосатый семиногий Лет. Он поставил на стол чернильницу, налил в неё из бутыли чернила, воткнул перо и положил на столешницу стопку чистых листов. Делал всё это Лет одновременно, благо руконог у него хватало.
– Сколько живу, но такого безалаберного и необязательного Летописца вижу впервые...
– ворчал он.
– Здравствуй, Лет!
– нарочито громко сказал Жилбыл.
– Я-то здравствую, - сварливо отозвался Лет, - а вот ты, судя по тому, что опаздываешь, вряд ли...
– Да что это мне за наказание!
– насмешливо возмутился Летописец. Дома мальцы ворчат, здесь - ты. Так и я скоро начну.
– Нас Государыня задержала, - вступилась за Жилбыла Тенка.
– А ты вообще молчи, - огрызнулся Лет.
– Тебе здесь находиться не положено.
Он посмотрел на Тенку большими, безвекими, и потому казавшимися добрыми, жёлтыми глазами и неожиданно смущенно шмыгнул огромным, как груша, носом. Лет и на самом деле был добрым и ворчал больше от старости.
– Ладно уж, оставайся, только не мешай, - разрешил он и легко для своего вековечного возраста вскарабкался по колонне под крышу беседки.
– А ты садись и работай!
– задребезжал он оттуда Летописцу, устроившись на перекрестье балок.
– Слушаюсь и повинуюсь!
– съёрничал Жилбыл и сел за стол.
Отсюда, с этого места беседки, открывался вид на всю Светлую Страну. А заглянув в Волшебную Линзу, подвешенную на шнурах между мраморными колоннами, можно было приблизить любой уголок страны и рассмотреть его во всех деталях.