Жил-был Пышта
Шрифт:
— Слушай, сколько в тебе ещё этих вопросов сидит, а? Ну чурка, чурка, деревянная, неживая! Понятно? А у человека есть голова — думать, руки — работать, а ему, как чурке безрукой и безмозглой, — жди, торчи! Хуже нет на свете ничегонеделанья!
— А зачем мы сидим, как чурки?
— Ах ты! Не видишь, закрыто? Грамотный? Читай!
— А я уж сто раз читал: «Открыто с 10 часов». А пусть они открывают раньше, пышто у нас может что-нибудь сломаться даже в восемь!
— И в шесть может. Каждому ребёнку ясно: летом колхозы начинают работу рано, значит, и «Техника» и все должны начинать
— А этой «Технике» не дорог? — спросил Пышта.
— Отвяжись! — простонал тракторист. — Порядок у них такой.
— Он не порядок, пышто он беспорядок, — сказал Пышта.
Тракторист поднялся:
— Голова от тебя вспухла, вот что. Пойдём сходим пока на нефтебазу насчёт подвозки горючего…
Прошли мимо низеньких аккуратных домов, — на окнах за стёклами красная герань в цвету. Уж лучше бы Фёдор такую герань Майке подарил, а не сорняки… Прошли мимо длинного дома; на длинной крыше, наверно, сто антенн, целый лес.
— Живут, как в лесу, некультурно… — проворчал тракторист. — Просверлили всю крышу дырками. Каждому ребёнку понятно — нужно ставить общую, коллективную антенну.
— Мне понятно, — согласился Пышта, — пышто я…
— Знаю, знаю, — прервал тракторист, — тебе всё понятно. Тебе только одно непонятно: что можно когда-нибудь и помолчать…
Прошли мимо четырёхэтажной школы. В школьном дворе было тихо: у кого были уроки — были на уроках, а у кого кончились — те ушли.
«Вы, как миленькие, сидите в классе, а я хожу по улице!» — мысленно хвастался Пышта. И вдруг ему тоже захотелось, как миленькому, сидеть на парте и поднимать руку, если выучил урок. И ещё захотелось — не как миленькому — покрутить под партой катушку, чтоб по нитке приползла с задней парты от Бунчикова в спичечном коробке марка для обмена. А можно даже засунуть в коробок живого кузнечика. И ещё захотелось Пыште рассказать своим ребятам, что он теперь помощник тракториста…
Прошли школу, завернули за угол. Вот она, нефтебаза, позади всех домов, на краю поля. Во дворе на подставках лежат огромные бочки, похожие на спящих слонов, шланги свисают как хоботы. И некоторые совсем по-слоновьи закручены петелькой. Дорога утыкается прямо в ворота. На воротах надпись:
«Открыто с 12 часов». И — замок.
Тракторист сказал: «Эх!» — и они пошли обратно.
И когда опять проходили мимо школы, Пыште захотелось даже вызваться самому отвечать по арифметике и чтоб Аглая Васильевна сказала: «Молодец! Пять с плюсом!»
В таких приятных мыслях он поотстал от тракториста. Вдруг из крайнего окна, не из широкого, за какими находятся классы, а из узенького, закрашенного белой непрозрачной краской, вынырнула ушастая физиономия и заорала Пыште:
— Эй, ты, выручай! Пятнадцать собак прибавить тринадцать сёл!
— Двадцать восемь! — без запинки подсказал Пышта.
— А кто сложил, тот осёл! — получил он вместо благодарности, и ушастая физиономия скрылась.
А возмущённый Пышта схватил камень и запустил вслед обидчику.
Звон, гром, шум, топот. Не успел Пышта удрать, как его крепко схватили два мальчика с красными повязками на рукавах.
— А-а!.. —
Подошли ещё мальчики и девочки. На шум вернулся тракторист.
— Пышто он ослом обзывается! Сам он осёл! — кричал Пышта.
— Мало ли ослов на свете, во всех камнями кидать — окон не хватит, — сказал тракторист. — Сам про порядки всё утро рассказывал, а сам беспорядки наводишь? Что вы с ним собираетесь делать? — спросил он у ребят.
— Мы пионерский пост, — сказали ребята. — Мы отведём его к директору.
— А директора нет, — сказал кто-то.
— Ну, к старшему вожатому!
— И его нет.
— Ну, тогда давайте будем его сами судить своим справедливым пионерским судом.
Тракторист поглядел на часы. Вот сейчас спасёт Пышту, сейчас скажет: мы люди приезжие, времени у нас мало.
— Мы люди приезжие, времени у нас мало, — сказал тракторист. — Так что собирайте свой справедливый суд сразу.
И все, окружив приунывшего Пышту, шумной толпой пошли в школу. Тракторист — тоже. И пришли в спортивный зал. Ах, с каким бы удовольствием Пышта полазал сейчас по гимнастической стенке, покачался на кольцах и попробовал бы подтянуться на брусьях! Но он сидел посреди зала на стуле, и вокруг стояли и глядели на него ребята, много ребят. Они спорили — кому быть судьями, и выбрали девочку с чёлкой, девочку с косой и одного высокого мальчика, который держал Пышту на улице.
— Открытое заседание пионерского справедливого суда объявляю открытым! — сказала девочка с чёлкой и укусила себя за губу, чтоб не рассмеяться и быть серьёзной.
«Зачем его открывать, если оно всё равно открытое?» — подумал Пышта.
— Как тебя зовут, виноватый мальчик? — спросила девочка — судья с косой. Она отбросила косу с плеча за спину.
— Пышта, — мрачно ответил Пышта.
Все засмеялись.
— Так не бывает, — сказал мальчик-судья.
— Нет, бывает! — возразил Пышта. — Пышто меня все так зовут. А имя и фамилия у меня — Павел Загорянко.
— Пыштопавел! — фыркнула судья с чёлкой.
— В каком классе учишься?
— Во втором «Б». Только я сейчас не учусь, пышто я уехал, пышто я живу в полевом вагончике, пышто я помощник тракториста, а он вот! — И Пышта показал на Непейводу.
Тракторист стоял у окна и внимательно слушал.
— Всё верно, — кивнул он.
— Но окно ты всё-таки разбил! — сказал высокий судья.
— Пышто он ослом обзывается, — стал защищаться Пышта.
— А ты не будь ослом, не складывай, что не складывается! — крикнул его обидчик. Оказывается, он сидел рядом с Пыштой.
— Я тебе слова не давал, Козлов! — остановил его судья.
— А стёкла ты умеешь вставлять? Нет? — спросила Пышту судья с чёлкой. Ей трудно было разговаривать строго, она покусывала губы, чтоб не улыбнуться. — А что ты умеешь делать полезное?
Пышта стал думать: что он умеет? Но услышал знакомый задиристый голосок:
— Он умеет по радио шиворот-навыворот объявлять!
Все обернулись. Высоко на брусьях сидела, раскачиваясь, Анюта. Та самая Анюта, с которой Пышта твёрдо решил дружить всю жизнь.