Жилец
Шрифт:
— Это Катя, моя племянница, — представила я. — А это Денис, он снимает комнату.
— Очень приятно, — серьезно сказал он, а Катька величественно кивнула.
— Что на ужин? — осведомилась она тоном царевны в изгнании.
— Макароны с сыром, — ответила я. — И кетчупом. Или помидором. Или без. Кому как нравится.
— Макароны на-а ночь… — скривилась племянница. — Верусь, а больше ничего нету?
— Пельмени, если хочешь, свари, там как раз на одну порцию. Сосиски еще были.
— Я их соседской кошке отдал, — подал голос Денис. —
— А, — вспомнила я рыже-полосатую бедолагу, — ну отдал, и хорошо. Надо ей купить чего-нибудь кошачьего, сосисками сыт не будешь.
Катя молча положила себе макарон, щедро посыпала тертым сыром и принялась за еду. Почти сразу же разразился трелью ее мобильник, она вскочила и выбежала из-за стола. Поговорила о чем-то с матерью, потом примчалась обратно и отдала телефон мне:
— Держи!
— Привет, — сказала я. — Извини, Вик, я ем. Перезвоню. Ну ладно, если на два слова… Нормально. Угу. Ага… Ничего страшного, но лучше бы ты заранее предупредила, а то бедная девчонка три часа под дверью сидела! Вик, а я откуда знаю, когда у нее экзамены начинаются?! У меня своих дел выше крыши, я ее что, на вокзале караулить должна была? Встретить бы встретила, но ты же знаешь, багаж бы не потащила, мне такие силовые упражнения противопоказаны. Что? Такси оттуда стоит, как перелет до Гонконга, а я без работы вообще-то!
Раздались короткие гудки. Я отдала Кате телефон, безо всякого аппетита затолкала в себя остатки ужина, машинально вымыла посуду и ушла к себе. Денис ушел раньше, и я видела, как кривится Катя, видя его хромоту.
— Вер, ну пусти в интернет, — поскреблась под дверью племянница.
— Я работаю, — отозвалась я. — Иди лучше учебник почитай, тебе полезно. А переписываться с подружками можешь с телефона, тебе же дядя Сережа смартфон прислал, разве нет?
Я уже посмотрела, на какие сайты она забиралась. Три соцсети, почта, еще какая-то ерунда, не имеющая никакого отношения к учебе, форумы и картинки…
Если честно, работать у меня не получалось. Я с трудом переношу чужих людей в доме, Денис — редкое исключение, наверно, только из-за того, что он сам не нарушает границ, сказал ведь… Ленка еще, но она редко остается больше, чем на пару ночевок, это не Лида. А казалось бы — Катя моя племянница, пусть и троюродная, но я знаю ее с детства, а он вообще незнакомец! Но с ним мне намного легче жилось, мы как-то притерлись, что ли? Сошлись, как шестеренки в механизме, вспомнилось мне, уж не знаю, откуда взялось это сравнение. Мы были очень разными, но не раздражали друг друга. Мы могли смотреть сериал, если он нравился нам обоим, трепаться о какой-то чепухе, но по первому слову расходились по своим комнатам: Денису звонили или мне, или мы просто уставали, или настроения не было, неважно. А еще мы могли просто сидеть и молчать. Это очень важно, когда у тебя есть кто-то, с кем можно молчать…
Я снова выключила ноутбук, взяла его подмышку и пошла к Денису. Сказал
— Не смотри! — рявкнул он так, что я чуть не уронила свой ноут. — Не надо тебе этого видеть. Сейчас, я закончу…
Я отвернулась, краем глаза успев заметить, что он обрабатывает шрам.
— Ден, хочешь, я расскажу одну историю? — спросила я, стоя спиной.
— Расскажи.
— Знаешь, что такое трофическая язва? У моей бабушки их было несколько. Она сама устроила первую: поцарапала кожу, заклеила БФ-ом, но, видимо, занесла инфекцию, а потом пошло по нарастающей. У нее был варикоз, а еще диабет — но об этом мы узнали позже, словом, с этими язвами на ногах она жила долго, — я поставила ноут на стул. — Они никак не лечились. В той комнате до сих пор на полу следы от фукорцина, она им пользовалась для дезинфекции. На одной ноге язва дошла почти до кости.
Денис молчал, чем-то шурша.
— Я помню, как пришла из школы. Я училась тогда в девятом классе, вот прибежала, — продолжила я, — радостная такая, тройку по алгебре исправила. Бабушка как раз делала перевязку. И, наверно, сосуд задела. Кровь хлынула так, что я едва успела тазик подставить, собачий… ну, собака у нас тогда была, лапы ей в нем мыли после прогулок. А все на работе… Я как-то помогла ей кровь остановить, потом помчалась к хирургу — поликлиника-то рядом. Та нас хорошо знала, прибежала прямо в тапочках, а снег уже выпал…
— А бабушка?
— Прожила еще семь лет. И все эти годы перевязывала язвы сама, даже бинты стирала, экономила… А умерла она от инфаркта. У нее еще и сердечный клапан был искусственный, — зачем-то добавила я. — И как ты думаешь, Ден, я сильно испугаюсь, если что-то замечу? Я понимаю, что ты не хочешь, чтобы это кто-то видел, тебе самому это неприятно, но поверь, я не стану блевать от ужаса и отвращения, если вдруг разгляжу твои шрамы. Ден? Ты что?
— Ничего… — тихо ответил он. — Посидишь со мной? Я третий сезон докачал.
— Чаю заварить?
— Не надо. Просто посиди, пожалуйста. Мне иногда бывает так паршиво, что хоть волком вой, а ты вот рассказала… — Денис покачал головой. — И я понял, что мне-то разом… Больно, да. Но уже не особенно и не часто. И станет лучше. А что калека, ну так я накоплю на хороший протез.
Я не утерпела и рассказала ему о двоюродной бабушке. Той, что вышла за инвалида.
— Если смог жить он, что мешает мне? — усмехнулся Денис. — Кстати, а почему ты с ней не общаешься?
— Размечтался, — улыбнулась я. — Ее муж француз, из союзников, а она медсестрой служила. Ну и уехала с ним, неразбериха ж была… А где я — и где пригороды Руана? Хорошо, если раз в год открытками обменяемся… Ну а всякими скайпами и телефонами баб Аня не владеет и учиться не желает. Я как-то ездила к ней разок по оказии, так она и русского почти не помнит, вылитая французская пенсионерка, этакая старенькая кокетка в шляпке и с кружевным зонтиком.
— Вера… — он осторожно обнял меня за плечи. — Верка…