Живая душа
Шрифт:
Хмурый осенний день угасал. Низко шли над лесом густые тучи, жесткий ветер трепал сухие бурьяны. Пустынно и печально было вокруг. Поднявшись, рысь пошла к лесу. Там, среди кустов и валежин, она чувствовала себя безопаснее. Быстро бежать ей не давала боль, и кошка долго уходила в глубину сумеречного березняка, отыскивая место надежнее.
До глубокой ночи пролежала рысь в укромном месте, борясь с болью и недомоганием. Но ранение ранением, а организм требовал своего – пищи. Тихо, почти не опираясь на больную лапу, кошка двинулась по лесу, надеясь выследить и поймать зайца. Ночь до того плотно окутала пространство, что даже рысь далеко не видела и ориентировалась больше на шорохи. Какое-то дробное постукивание уловила она впереди и, прихрамывая, дыша с легким свистом задетыми картечиной легкими, кошка направилась на эти только ей доступные звуки. На краю озимого поля рысь заметила легкое движение, и тут же запах зайца долетел
Она долго, с отдыхами, обходила молчаливые, выстуженные холодной ночью леса и снова нашла на одной из полян зайца. Но поймать его не смогла. Уже брезжил робкий рассвет, когда рысь наткнулась на нору суслика и залегла подле нее.
Упруго стлался над сырой землей ветер, сонно и низко тянулись от горизонта сизые тучки. Суслик выбрался из норы часа через два. Рысь уже устала ждать, раненая лапа у нее занемела и затекла нудной, непроходящей болью. Прыжок получился небыстрый, и даже не очень проворный суслик успел занориться. Напрасно она рвала землю здоровой лапой: добраться до конца глубокой норы кошка не смогла. Развиднело, и нужно было уходить в лес…
Днем пошел снег. Рысь, голодная, злая, измученная болью, смотрела на него, как на новую беду: там, где снег, там и следы, а ей, раненной, не уйти, не укрыться.
Голод гнал рысь в деревню. Оттуда долетали раздражающие запахи и звуки. Ослабленная болезнью и неудачными охотами, она решилась на последний шанс: найти еду подле человека.
Рыхлый снег, засыпавший землю почти на вершок [56] , мешал движению, и при каждом шаге пробитая в лопатке лапа стреляла болью по всему телу, и рысь зло хрипела, хватала пастью снег, но настойчиво шла к чернеющим дворам деревни, уснувшей в тепле и неге.
56
Верш'oк – старинная русская мера длины, равная 4,45 см.
Кошару [57] она нашла по резкому запаху, идущему от дневного загона, и медленно двинулась в обход ее. Ни шума, ни звука не доносилось из кошары, но рысь чувствовала теплый запах овец, пробивавшийся через какие-то дыры и неплотности.
На столбе у широких дверей горел фонарь. Он бросал длинные несуразные тени на остро-белый снег, и рысь побоялась выходить на освещенную сторону, долго стояла в тени, слушая и просматривая скотный двор. Боль все зудела в теле, все раздражала ее, а от теплого запаха кошары судорожно сжимался пустой желудок. Рысь повернулась и пошла обходить кошару с другой стороны. Прочные бетонные стены надежно охраняли овец от всякого посягательства, низкая покатая крыша из шифера тоже была рыси не под силу. Но она все шла, принюхиваясь, отыскивая возможную лазейку.
57
Кош'aра – загон или помещение для овец, овчарня.
Первое окно в стене зачернело глубоким провалом. Кошка с трудом встала на дыбы, но до рамы не дотянулась. Она чуяла незримое препятствие в окне да и видела его и пошла дальше.
Тихо висела хмурая ночь над скотным двором, близким лесом, спящей деревней. Дул легкий, но холодный ветер, едва-едва шевеля рыхлый снег. Зябко и неуютно было вокруг.
Кошка подошла ко второму окну. Почва здесь была повыше: летом через это окошко, сняв раму, выкидывали навоз, бугорок и остался.
Рысь уперлась лапами под самую раму и даже заглянула в кошару. В темном помещении она ничего не разглядела, но в маленький разбитый квадратик рамы так шибануло живым духом овец, что кошка ощетинилась и зацепила раму здоровой лапой. Гвозди, державшие раму, были небольшие, ржавые, но сразу не поддались ей. Тогда рысь дотянулась до деревянной крестовины зубами, стала тянуть ее. С тугим сопротивлением рама вывернулась из косяка, и кошка упала вместе с нею в рыхлый снег.
Пробитая лопатка стрельнула болью, но рысь тут же вскочила и стала слушать, оглядывая темные постройки. Никакого движения она не заметила и, поднявшись к свободному проему окна, запрыгнула на подоконник. Зеленоватым блеском загорелись глаза испуганных овец, и кошка прыгнула на ближнюю из них. С гулом взмeтнулась в кошаре напуганная отара. Овцы кинулись в дальний угол, сшибая и давя друг друга. Рысь, сжимая челюсти на шее своей жертвы, ехала на ней, пьянея от сладкой горячей крови, переполнившей пасть.
Овцы метались по кошаре, сотрясая строение, и этот их панический перепляс, это содрогание стен разбудили сторожа в каморке, притулившейся к торцу кошары. Он быстро оделся и вышел.
Рысь проглотила несколько кусков горячего мяса, когда открылась дверь и вспыхнул свет в кошаре. Она увидела темную фигуру человека, и ярость оторвала ее от задавленной овцы.
Сторож тоже увидел кошку и, захлопнув калитку, метнулся в угол за вилами. С ними он и пошел на зверя.
До окна было недалеко, и рысь бы успела выпрыгнуть из кошары, несмотря на больную лапу, но она только напружинилась. Ни боли, ни слабости кошка теперь не ощущала. Всё ее существо налилось такой дикой злобой к человеку, сделавшему ее одинокой, больной и голодной, что глаза рыси загорелись адским желтовато-зеленым светом.
Первый прыжок человек отбил вилами, зацепив кошке бок, – ранение все же лишило ее проворства. Но рысь опять ничего не почувствовала и успела сигануть второй раз. Острая боль гораздо сильнее той, старой боли, прошила ее узкую грудь, зыбкая краснота полыхнула в ожесточенном взгляде. И в этой густой, все заливающей красноте задрожало темное пятно оконного проема. Смертельно раненная рысь, сжатая в комок болевым шоком, уловила поток воздуха, текущий из этого проема, и прыгнула ему навстречу. Здоровая лапа кошки проскочила наружу, и рысь зацепилась когтями за деревянный подоконник. Но на большее у нее силы не хватило. Рысь повисла над стеной от окна до пола, чувствуя, как огонь охватывает ее сильнее и сильнее жгучей и невыносимой болью.
Молчун
Туман кудрявился, медленно расползался в промежутках между деревьями, окуривая прохладной влагой сухую хвою и листья. Солнце не пробивало его зыбкие слои, и понизу было хотя и светло, но слепо. Затяжелевший брусничник горел рубином, низко клонясь к рыжеватым мхам, и почти совсем голубая черника мягко роняла в жесткую траву перезрелые ягоды.
Глухарята услышали тревожное квохтанье копалухи [58] в тот самый момент, когда далеко разбрелись по моховищу [59] , склевывая сладкие ягоды. Молодой петух, уже часто и надолго отходивший от выводка, поднял голову и увидел невдалеке человека с собакой. Страх придавил его к земле, погнал от явной опасности, но глухарь нашел силы не затаиться и не побежать, а подняться на крыло. Он взлетел тяжело и шумно и резко взял вверх, к затуманенным верхушкам сосен. Охотник, не ожидавший столь быстрого слета дичи, успел лишь вскинуть ружье, как глухарь скрылся среди веток, уходя по дуге в сторону. Тут же сорвался весь выводок. Грохнул дублет [60] , и одна запоздавшая птица, ломая мелкие сучья, врезалась в мох.
58
Копал'yха – самка глухаря (спец.)
59
Моховище – место, покрытое мхом, мшистое болото.
60
Дубл'eт – два одновременных выстрела из двухствольного ружья.
Молодой петух услышал эти выстрелы, опускаясь далеко в чащобе, и затаился, не давая следа. Он долго сидел, слушая тихое шептание бора, и, лишь когда пошел поверху ветер, разбивая в клочья туманную пелену, стал снова пастись. В сумеречных крепях еды для него хватало: насекомые, молодые побеги трав, разные листья…
Сверху потянулись яркие полосы солнечных лучей. Стало тепло, сухо и спокойно. Но петух не полетел искать свой выводок. Он остался один.
У горелого пня глухарь обнаружил сухую золу и зарылся в нее, выплескивая вместе с сыпучими частицами пухоедов. До него в этой купальнице трепыхался выводок рябчиков, и теперь глухарь слышал их близкое и обидное попискивание. Он блаженствовал, закрывал глаза, лениво похлопывал крыльями и дрыгал лапами, ощущая легкое почесывание тела под теплыми струями золы. Петух не насторожился даже тогда, когда свист рябчиков стал громче и беспокойнее, не возмутил его и дружный треск их крыльев. Что-то темное мелькнуло над глухарем, и в тот же миг сильный толчок вдавил его в гарь.