Живее всех живых (сборник)
Шрифт:
– Просто расскажи всё по порядку, – предложил я.
– Хорошо.
Инга перевернулась на спину. Глядя в потолок, начала рассказывать:
– Я стою одна на поляне в лесу. Нет, не в лесу. Дорожки асфальтовые, клумбы, деревья, трава подстрижена… Это городской парк. Точно. Полумрак, но всё видно. Непонятно, день или ночь. Солнца точно нет. Вокруг меня летают шары. Яркие такие, как маленькие солнышки. Как шаровые молнии, только больше. Размером с большой воздушный шарик. Их много, они везде. И музыка играет, словно ручей журчит, словно детский смех.
Я представил себе эту сцену, пожал плечами.
– И что здесь странного?
– Я с ними разговаривала. – Жена посмотрела на меня. – Как с детьми. Я была как воспитательница в детском саду, выведшая детишек на прогулку. И эти шары вели себя точно как дети. Носились, играли, смеялись. Разве не странно? Я вот думаю, почему шары, почему именно такой образ?
– Инга, может, не надо? – спросил я с тревогой. Но она спокойно продолжала рассуждать:
– Не бойся, Серёжа, я в порядке. Допустим, вчерашние события сильно меня взволновали, я была под впечатлением. И мне должно было присниться что-то, связанное с детьми. Наверняка что-то страшное. И проснулась бы я вся в слезах. Но этот сон… Понимаешь, Серёжа, в нем всё не так. Неправильно. Мне трудно объяснить, но эти дети-шары… Я не чувствовала их тепла, они как неживые. Ты знаешь моё отношение к детям. А здесь – ничего, глухая стена. Разговариваю с ними, а в душе пустота, сердце молчит, никаких эмоций. Странно ведь?
Я молчал. Я был потрясён: табу нарушено, мы говорили о детях. И больше всего потрясало спокойствие жены, её холодная рассудительность. Мне действительно стало страшно.
Захотелось сменить тему, и я предложил:
– Любимая, давай сегодня сходим куда-нибудь. В три закрытие конференции и после я совершенно свободен. Куда хочешь – ресторан, кино, концерт?
Инга придвинулась ко мне, обняла и зашептала мне в ухо:
– Любимый, своди меня на концерт. Я вчера в городе афиши видела – Бритни Спирс в Н-ске.
– Она же такая старая!
– Ну и что, мне нравятся её ранние песни.
– Хорошо, хорошо. Как скажешь.
Она отстранилась, посмотрела мне в глаза, улыбнулась и приникла ко мне губами. Я был награждён поцелуем, в конце которого Инга оказалась внизу, а её руки начали стаскивать с меня майку.
В перерыве между последним пленарным заседанием и закрытием конференции я решил смотаться за билетами.
Институтский концертный зал был самым большим в городе. Что и понятно, наукоград строился ещё при Советском Союзе со всей подобающей инфраструктурой. Другой конец города, пять остановок на автобусе, но я пошёл пешком. Погода стояла просто на загляденье, настоящее лето. В Томске во второй половине мая возможно всякое, вплоть до заморозков и «временного снежного покрова». Здесь же понималось – всё, настоящее лето, безоговорочно и безвозвратно. Я шёл по проспекту, главному и единственному в Н-ске, закинув пиджак за плечо, и беззаботно взирая на витрины, людей, заполнивших по причине хорошей погоды улицы городка. В этот обеденный час народу было как никогда много. Мамаши с колясками облепили скамейки, тинэйджеры в странном одеянии, согласно только им ведомой моде, сбились в кучки и самозабвенно плевали на всех и вся вокруг, старушки там же, на скамейках рядом с мамашами, осуждающе обсуждали тинэйджеров…
Рядом с кассой подозрительно никого не было. Таблички «билетов нет» также не наблюдалось, и я с надеждой постучал в окошко.
– Что стучите, билетов нет, – обиженно ответила кассирша. Как будто мои способности читать её мысли не подвергались никакому сомненью.
Я обернулся. Если гора не идёт к Магомету… Тинэйджер в бейсболке набок и немыслимо ярких футболке, куртке и шортах нагло и вызывающе смотрел на меня. Понятно, молодой человек, заранее презираешь меня, взрослого? Ну и … с тобой.
Я подошёл к парню. Спросил:
– Билеты есть?
– Есть, а что? – ответил он и сплюнул.
– Надо два.
Он, конечно, заломил цену. Но представитель нашего светлого будущего, к счастью, оказался вполне вменяемым. Цену удалось сбить наполовину. Уже отойдя от него на несколько шагов и взглянув на номинал, я понял, что вопрос о вменяемости был задан не по адресу. Обернулся, но продавца уже след простыл. Взмахнув мысленно левой рукой и резко её опустив, я направился к остановке…
Церемония закрытия конференции шла своим чередом. Выступил представитель городской администрации, отметивший «статус Н-ска как научного центра мирового уровня» (не соврал, кстати). Сорок минут терзал микрофон и уши слушателей немец, убеждающий аудиторию на ужасном английском в «необходимости тесного сотрудничества между Россией и Евросоюзом в развитии инновационных технологий» (что, подкосил очередной кризис старушку Европу?). Наиболее интересно выступил председатель оргкомитета академик Фролов. Умный мужик. Никакой воды. Коротко и грамотно подвёл итоги, отметил удачные доклады, про неудачные дипломатично заметил «неоднозначные результаты», раздал, одним словом, всем сёстрам по серьгам.
Ближе к концу народ стал подтягиваться. Полупустой в начале заседания зал на глазах заполнялся. Объявленный сразу после закрытия банкет объединял людей независимо от национальности, учёной степени, уровня амбиций и тому подобное.
Чернов, сидевший до того в президиуме, во время речи немца незаметно слинял, подсел ко мне и на ухо сказал:
– Серёга, вчера так получилось…
– Генка, не напрягайся. Всё нормально.
– На банкет останешься?
– Не-а. Мы с Ингой на концерт идём.
– На Бритни Спирс? – Чернов удивлённо поднял брови.
– Инге она нравится. – Я пожал плечами, оправдываясь. – Ранние песни.
– Ну, если только ранние.
Мы попрощались, и Генка побежал на своё место, так как немец наконец-то истощился и председательствующий Фролов с облегчением обратился к залу: «Any questions?». Вопросов не было.
– …а-а! Как больно.
Почесав пострадавшую щёку, я резко обернулся. Витька смеялся, уронив лицо в парту.
– Сайдулаев, не вертись!
Почему всегда так? Виктория Сергеевна делает замечание мне, когда виноват Витька. Это он залепил мне шариком, свёрнутым из бумаги, из своей плевательницы. Ну ладно, сейчас я тебе…
Смотрю на учительницу с умным видом. Как вы сказали? «Куликовская битва состоялась…» В каком-каком году? Да что вы говорите! А руки медленно откручивают колпачки у ручки: верхний, потом нижний. Вынимают стержень. Так, оторвём кусочек от тетрадки. От последнего листика, чтоб незаметно было. Быстро его в рот. Разжуём и слепим шарик, ма-а-ленький, вот такой. Осторожно вытаскиваем его. Виктория Сергеевна, отвернитесь, пожалуйста, мне надо в Витьку стрельнуть. Ага, отвернётся она. Наизусть весь учебник знает. А что, если вон в Ленку Кочетову, директрисину дочку, как раз передо мной через парту сидит. Не будет задаваться. Не тронь её, видите ли, «а то маме всё скажу».