Живое золото
Шрифт:
– А где ваша главная работа?
– поинтересовался Андрей.
– Вот, икона - Черная Троица, - Скорино указал на доску, на которой была вырезана икона "Троица", по средневековому образцу, но с плоскими, чёрными ликами. Вместо лиц на картине светилась пустота. Три черноликих ангела на чёрном фоне сидели за узким столиком, на котором стояли три стопки. За их спинами из темноты выступал пейзаж обычного острожского дворика - покосившийся сарайчик, облупленная стена дома, какие-то булыжники.
– А это не кощунство?
– оробел Рублёв.
– Это даже для вас... ну...слишком
– Так я не Бога рисую, - возразил Иван Фёдорович.
– Есть разные Троицы. Все в мире троично. Во всех вещах есть три части: активная часть, пассивная - и сила их взаимодействия. Отец, Сын и Дух, так сказать... Триалектика. Бог триедин, и дьявол триедин. Дьявол ведь - главный пародист, пытается во всём своего создателя и врага повторить и спародировать... Так что я, может, не Бога похулил, а дьявола. Не ужасайтесь, юноша. Всё проще, чем вы думаете. Всё проще.
Скорино хмыкнул и погрузился в раздумья.
Андрей в это время молча смотрел на лица ангелов. Вдруг в чёрном промежутке одного из пустых ликов ему померещилось лицо Ольги - его Ольги Левиафани. Она как будто улыбнулась - и исчезла...
– Интересная вещь. Вы продаёте свои работы? - вдруг спросил Андрей.
– За деньги не продаю. А за коньяк хороший - пожалуйста...
– Ну, чего нет, того нет. А кстати, как здесь кормят? Хорошо?
– Средне, так себе... Мне так хотелось коньячку, зелёненького... В наших столовках его не найти. Вы сами можете пройти, тут вот по коридору прямо и направо - моховая кухня, там сейчас обед. Идите, попробуйте здешнюю стряпню, может, вам по вкусу придётся. А я до общепита не любитель...
– Да, я, пожалуй, пойду, поем.
Андрей пожал художнику толстую ладонь. Поклонился. Вышел из его мастерской. И направился по коридору в моховую кухню.
ХОДЯЧЕЕ КЛАДБИЩЕ ТАЛАНТОВ
Моховая кухня выглядела безотрадно. Слабые, мигающие лампочки едва освещали зеленовато-серые стены, грязные пластмассовые столы, заплёванный темный пол. В стенах были сделаны проёмы, сквозь которые время от времени высовывались грязные руки, выдававшие толпившимся вдоль стен людям тарелки с грязно-зелёной жижей. Лучшей пищи здесь не было, и очереди за моховой похлёбкой были велики и двигались очень медленно.
В очереди перед Рублёвым стояли подростки в серо-зелёной униформе - учащиеся ШПОРы, Школы политического резерва. В этом привилегированном учебном заведении происходил первичный отсев будущих кадров управленческого аппарата Срединной империи. Попасть в ШПОРу было легко, выжить в ней - сложно. Большинство "шпортанцев", как прозвали учащихся в народе, погибало в течение первых трёх лет учёбы, сводившейся к бесконечным физическим тренировкам, аскетическому самоограничению в сне и пище и жесточайшей муштре, готовивших будущих бойцов аппарата к трудностям грядущей службы. Зато выжившие получали самые заманчивые должности с самым большим окладом и всевозможными льготами. Поэтому количество родителей, мечтавших отдать своих детей в ШПОРу, с годами только росло.
Среди стоявших перед Рублёвым шпортанцев выделялся один - сутулый горбоносый парень в очках, с торчащими ёжиком волосами. Он стоял не рядом со всеми, а отдельно, облокотившись об стену и что-то насвистывая. Весь его вид выражал молодую дерзость и непокорность традициям.
– Кто там напевает? А, это вы, Вольт?
– раздался в коридоре крик распорядителя школы, Леонида Осиповича Шауро.
– Александр Иваныч, прекратите насвистывать, вы нарушаете дисциплину! Ведите себя скромнее, как все ведут!
– Леонид Осипович, я ничего такого не делаю. Мне, сколько ни свисти, денег не просвистеть, у меня их не предвидится. Сами знаете... А ваши деньги просвистеть я был бы не против, - школяр блеснул глазами.
– Этому все мы, шпортанцы, рады.
– Молодой человек!
– Шауро повысил голос.
– Ведите себя как должно! Если бы все учебники знаете наизусть, это ещё не повод всех остальных считать ниже себя! Слышите?
– педагог обратился ко всей группке школяров, окруживших Вольта.
– Вот этот "юноша бледный со взором горящим" наличие у себя мозгов воспринимает как повод для нарушения дисциплины. Он не знает, что России нужны не умники, а послушники!
– Я, может, послушником и был бы, да угодником быть неохота, - тихо проговорил Вольт.
– Вашим угодником, Леонид Осипович...
Толпа расхохоталась.
– Александр Иваныч!
– пророкотал возмущенный мэтр.
– Вы знаете, что я не могу вас наказать, вас ценят там, - заскорузлый палец Шауро взлетел к потолку.
– Но я могу вызвать вас на дуэль. Дуэли нашими законами, слава богу, не запрещены... Выбирайте оружие!
– Брови Шауро, авторитет которого в среде учащихся висел на волоске, дрожали, как густая трава под ветром. Большой кадык колыхался в такт биению сердца...
– Моё оружие - смех, - бросил юнец.
– Это оружие не ведь запрещено, как я знаю... Выбираю дуэль осмеянием!
– Что ж, так можно...
– пробормотал Шауро.
– Хитрец вы, однако... Но будь по-вашему. Посмеёмся на славу!
Школяры расступились, освобождая место в центре коридора для дуэлянтов. Двое - грузный усач в летах и юнец с едва проступающими над верхней губой усиками - встали друг против друга в угрюмом молчании.
Студенты ждали, чем же закончится этот конфликт. Было видно, что ни одна из его сторон не вызывает особой симпатии у шпортанцев, но педагог им гораздо противнее.
Шауро расхохотался по-сатанински, громко и зловеще. Вольт в ответ слегка усмехнулся - ехидно и гадливо, уголками губ. Шауро пошатнулся, зажмурил глаза - и медленно поплыл на пол.
Студенты разразились аплодисментами. Победа школяра над педагогом явно пришлась им по нраву.
– Вот такое тю-тю после бо-бо, - меланхолически протянул Вольт, сняв очки и рассматривая свои ногти. Было видно, что он вполне доволен собой.
Пока школяры приводили в чувство побеждённого учителя, победитель-ученик стоял у окна, раскуривая моховую самокрутку.