Жизнь графа Дмитрия Милютина

Петелин Виктор Васильевич

В Саратове он ничем не занимался, иной раз бросая вызов местному обществу: то гулял по городу – «совершенно без всякого одеяния», то стрелял по улицам пулями, никому не причиняя вреда. Наконец родители отослали его на Кавказ, куда стекалось много столичной молодежи. Здесь молодой Фадеев был произведен в офицеры и участвовал во всех военных операциях князя Воронцова, Муравьева, при князе Барятинском он стал его адъютантом и бывал везде, где и Барятинский. По настоянию Фадеева Барятинский атаковал Гуниб и взял в плен имама Шамиля. Врученное Шамилем собственное знамя он передал князю Барятинскому, а князь передал его Фадееву за инициативу штурма Гуниба и окончания, в сущности, Кавказской войны. Барятинский уехал за границу для устройства своей личной жизни и лечения от подагры, а Фадеев приехал в Петербург и занимался литературной деятельностью и одновременно служил в Военном министерстве.

Конечно,

то, что написал очевидец много лет спустя, знали и современники Фадеева, знали о его увлечении мистицизмом, спиритизмом, фантастическом увлечении разными небывалыми ситуациями, только этим и можно было объяснить странный побег из Военного министерства в стан князя Барятинского, который, вернувшись из-за границы, с небывалой силой и устрашающей интригой занялся борьбой против Милютина и царских реформ. Понятное дело, Милютин к этим реформам готовился всю свою жизнь, и как ученый, написавший книги о великом Суворове, и как профессор, читавший лекции будущим офицерам, постигавшим военную статистику, и как помощник военного министра князя Долгорукого, и как начальник штаба Кавказской армии, тактически и стратегически разработавший все военные операции, проведенные князем Барятинским. Сколько было споров, будничных разговоров – и все о том, как воздействовать на психику отважных горцев, как их победить в этой затянувшейся войне… И не только оружием, а победить их, не разрушая их быта, культуры, нравственности, их религиозности и поклонения своим богам. Да, он любил и преподавал военную науку, а потому все планы были систематизированы, порой отважный Барятинский возражал против этих планов, но потом убеждался в их правоте и действенности.

И сейчас началась полемика вокруг реформ русской армии опять же с разных позиций: одна группа во главе с князем Барятинским ратует за систему формирования прусской армии, доказавшей недавними событиями о своей непобедимости, достаточно вспомнить Датскую, Австрийскую и Французские войны, а вторая группа во главе с военным министром Милютиным пробивает самостоятельную дорогу русской армии, учитывая ее специфические пути и традиции, учитывая ее географию, местность, военную статистику, вооружение и пр.

Каждое предложение военного министра тут же встречало возражения первой группы, где-то Милютин уступал, но были и такие принципиальные вопросы, когда уступок нельзя было делать. Особенно разгорелись страсти вокруг дела о воинской повинности. Было создано Особое присутствие Государственного совета о воинской повинности в составе: великий князь Константин Николаевич (председатель), наследник Александр Александрович, великие князья Владимир Александрович, Николай Николаевич, Михаил Николаевич, председатели и члены департаментов, законов, государственной экономии, фельдмаршалы князь Барятинский и граф Берг, генерал-адъютант Игнатьев, князь Суворов, барон Ли-вен, статс-секретарь Валуев, министры двора, военный, финансов, внутренних дел, юстиции, народного просвещения, управляющий Морским министерством, шеф жандармов, управляющий собственной Его Императорского величества канцелярией по делам царства Польского и государственный канцлер.

На каждое заседание Особого присутствия Государственного совета съезжались чуть ли не все члены под председательством великого князя Константина Николаевича, и чуть ли не каждое заседание оказывалось накаленным до такой степени против Военного министра и Военного министерства, что после такого заседания Дмитрий Алексеевич опускал руки и тут же брал чистый лист бумаги и принимался писать прошение об отставке. Порой наступало затишье в боевых действиях против Военного министерства, арена личной вражды против Милютина вроде бы утихала, и в этот момент Дмитрий Алексеевич вздыхал облегченно, – кажется, он уговорил самых отъявленных противников, что не надо мешать широкому развитию нашей военной силы и возвышать грозное напряжение сил наших соседей. В этот момент Милютину казалось, что удалось отстоять нашу военную организацию от угрожавшей ей бессмысленной ломки. После трех месяцев постоянной полемики, непрерывных волнений, препирательств, козней Милютин начал обдумывать последующие шаги в своей реформаторской деятельности. «Черная туча миновала, – с облегчением на душе думал Милютин, – вроде бы наступило затишье. Последние доклады государю успокоили меня. Но какие тут могут быть иллюзии. Могучая интрига будет только развиваться, после неудачи она не положит оружия, а будет выжидать новых случаев, чтобы вновь напасть на меня и моих единомышленников, вновь начнутся гласные и закулисные агитации. Комиссия князя Барятинского остается зловещим призраком, напоминающим,

что опасность не миновала. А если ничего не переменится, снова возьмут верх какие-нибудь нелепые фантазии, то придется подумать об отставке…»

Чаще всего упрекали военного министра в том, что он расходует средства недостаточно экономно, во время очередного доклада император неожиданно показал «Меморию» Государственного совета о том, что интендантство потратило около 860 тысяч сверхсметного лимита в 1872 году на заготовление и шитье вещей, и крайне удивился таким крупным расходам. Пришлось военному министру собирать у себя совещание в составе начальника Главного штаба генерал-адъютанта графа Гейдена, члена Военного совета генерал-адъютанта Артура Непокойчицкого, генерал-адъютанта начальника канцелярии Военного министерства Дмитрия Мордвинова, генерал-майора управляющего делами военно-ученого комитета Николая Обручева, полковника Филадельфа Величко и предложить им ответить на вопрос императора. Все единодушно согласились с тем, что набросал в своей записке Дмитрий Милютин, о чем он и доложил императору. Но это был один из обычных повседневных вопросов, который тут же и решился. А сколько вопросов чуть ли не постоянно возникало у императора, которого усиленно насыщал этими вопросами шеф жандармов граф Шувалов, – пришлют ему какое-нибудь кляузное письмо, чаще без подписи, он тут же идет к императору и докладывает чуть ли не о преступлении со стороны военного министра и его подчиненных. И об этих жалобах со стороны графа Шувалова Дмитрий Милютин постоянно слышал.

Недавно Дмитрий Милютин уговорил Александра Второго обсудить на секретном совещании вопрос об увеличении армии, необходимы резервные и запасные войска, а их нет или недостаточно, и множество других злободневных вопросов реформирования русской армии. На совещание были приглашены министры, командующие войсками военных округов, фельдмаршалы князь Барятинский и граф Берг, великие князья Михаил Николаевич и Николай Николаевич, генералы из Военного министерства.

Но главным оппонентом, как Милютин и предполагал, был князь Барятинский, в его группу противников Военного министерства вошли фельдмаршал Берг, великие князья Михаил и Николай Николаевичи, Барятинский пригласил из Варшавы барона Федора Затлера, генерал-интенданта во время Крымской войны, опозорившего себя лихоимством и чрезмерной расточительностью в свою пользу, были и другие же подобные Затлеру фигуры в этой группе. Но Александр Второй не обратил на это никакого внимания.

Князь Барятинский выступил резко против реформ, проводимых Военным министерством, высказался против того, чтобы чиновники из министерства взяли верх над строевыми командирами и приказывали им, как надо вести военную команду, обрушил свой гнев на всю систему военного управления и организации армии, а главное – сказал, что Военное министерство злоупотребляет излишними расходами на пустяковые дела.

Из разговора с императором Милютин понял, что он отрицательно отнесся к выступлению князя, столько было в нем демагогии и пустословия, но император через несколько дней заговорил по-другому: видимо, во время домашних разговоров с братьями Михаилом и Николаем они убедили его изменить мнение к выступлению князя Барятинского. Была создана специальная комиссия под председательством князя Барятинского, которая должна была изыскать возможность сократить военные расходы, проверив финансовую и хозяйственную деятельность Военного министерства. Это был прямой вызов военному министру Дмитрию Алексеевичу Милютину.

Князь Барятинский и великие князья предложили вместо военных округов создать четыре армии, а также провести еще ряд мер, которые бы окончательно развалили всю систему военного управления и организации армии.

На следующем заседании император выступил с речью, в которой полностью согласился с князем Барятинским и великими князьями: видимо, так сильно повлияли на него «домашние» семейные разговоры.

Милютин этого не ожидал от императора, несколько дней тому назад резко критиковавшего Барятинского за его предложения. И выступил резко с возражениями против императорских предложений:

– Это давняя дискуссия, которая происходила в печати и на различных совещаниях. В немногих словах я скажу, что прочитанные здесь предложения составляют полное ниспровержение всей существующей у нас системы военной администрации, уничтожение военных округов будет возвращением к прежней неурядице, к прежним комиссариатским и провиантским злоупотреблениям, как это было в Крымской кампании, один из руководителей этой кампании здесь присутствует… Как бы то ни было, но предлагается ныне такое коренное преобразование, которое выработать и привести в исполнение я не чувствую себя в силах!