Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Фишер вспоминал, что в комнате Раковского находился огромный сундук, полный писем и других документов. «Я был изумлен, что ему удалось взять в Саратов секретные протоколы англо-советской конференции в Лондоне в 1924 г. Он имел потрясающую память и по памяти мог воспроизвести основную часть документов». [1200]
Когда же он не мог найти какой-то документ, он шел в соседнюю комнату, будил жену, и Александрина послушно поднималась и исправно находила искомый материал. [1201]
1200
Ibid. P. 134–136.
1201
Fischer L. Men and Politics. P. 130–133.
Вскоре в США вышли книги Фишера о советской внешней политике, в которых, в частности, содержались рекомендации об установлении дипломатических отношений с СССР. Немало страниц в них было посвящено дипломатической деятельности Раковского. Помимо этого, в книгах были воспроизведены многие документы из его личного архива. В предисловии к своей фундаментальной работе Л. Фишер писал: «Автор нанес специальный и продолжительный визит Раковскому в его ссылке и получил от него интересные материалы, переписку с британскими рабочими лидерами и выдающимися публицистами, а также выслушал ряд тезисов, серьезно характеризующих англо-советские отношения». [1202] Раковский прочитал работу Фишера в рукописи, сделал замечания, за которые автор выразил ему глубокую благодарность. [1203]
1202
Fischer L. The Soviets in World Affairs. Vol. 1. P. 10.
1203
Ibid. P. 11. См. также: Fischer L. Why Recognize Russia? The Arguments for and against the Recognition of the Soviet Government by the United States. New York, 1931. P. 217, 219, 233–234, 237.
В значительно более поздней работе Фишер вновь уделил немалое внимание Х. Г. Раковскому, который произвел на него неизгладимое впечатление. Впрочем, Фишер, как и ряд других авторов, необоснованно приписывал Раковскому принадлежность к политическим сторонникам Троцкого уже с 1923 г. [1204]
Через много лет, в 1968 г., Л. Фишер передал французскому исследователю биографии Раковского Ф. Конту три свои записные книжки, содержавшие впечатления от бесед с Раковским, а также находившиеся у него подлинники писем Анатоля де Монзи Раковскому. [1205]
1204
Fischer L. Russia’s Road from Peace to War. P. 97, 102–103, 147–151, 158, 237, 238, 285.
1205
Конт Ф. Указ. соч. С. 321.
Между тем положение оппозиции становилось все более критическим. Ее участник Е. Б. Солнцев, бывший слушатель Института красной профессуры истории и экономики, а позже работавший экономистом в советском торговом представительстве в США, который переписывался с Л. Д. Троцким, [1206] в июне 1929 г. обратился к Раковскому с письмом, в котором ставил вопрос о коллективном возвращении в партию как средстве задержать распад оппозиции. В письме говорилось: «То, о чем я писал Вам месяца два назад как о возможной перспективе, стало фактом. Катастрофа разразилась. Господствующее настроение – паника и растерянность, поиски индивидуальных выходов из положения… Полное идейное и моральное разложение, никто больше никому и ни во что не верит. Создалась обстановка взаимного недоверия, групповых отчуждений, взаимной отчужденности и изолированности. Каждый боится, что его предадут, что другой забежит вперед, поэтому каждый сам стремится забежать вперед, чтобы не запоздать, чтобы самому по спинам других проскочить в партию. Прорваны все плотины».
1206
РГАСПИ. Ф. 325. Оп. 1. Ед. хр. 458. Л. 1–2.
Это письмо было перехвачено ОГПУ и частично приведено в статье Е. М. Ярославского под выразительным названием «Об одном похабном документе», опубликованной через некоторое время в «Правде», а вслед за этим в более полной версии в журнале «Большевик». Можно при этом предположить, что само письмо было инспирировано ОГПУ с целью стимулировать разложение оппозиции, которое действительно уже имело место. Публикуя этот материал, Ярославский, а вслед за ним зарубежный «Социалистический вестник» давали также информацию о том, что Раковский будто бы после получения этого письма обратился в ЦК ВКП(б) с ходатайством о возвращении в партию. [1207] Слух этот оказался ложным.
1207
Правда. 1929. 20 сентября; Большевик. 1929. № 18. С. 73–75; Социалистический вестник. 1929. № 20. С. 1–3.
Но в целом оппозиция в значительной степени была дезориентирована. Каменев убеждал Троцкого в необходимости предпринять шаги для восстановления в партии. Вслед за первыми капитулянтами о прекращении оппозиционной борьбы заявили Серебряков и И. Н. Смирнов. 13 июля 1929 г. в «Правде» появилось то самое покаянное заявление Преображенского, Радека и Смилги, которое Раковский показал Фишеру. Они декларировали отказ от своих подписей под оппозиционными документами и от оппозиционной деятельности, унизительно просили вновь принять их в партию.
Х. Г. Раковский, несмотря на противоположное мнение Фишера, вначале колебался. О его мучительных раздумьях, некоторой дезориентации, определенной склонности согласиться с тем, что сталинская группа стала на более правильный с точки зрения оппозиции путь, и в то же время о сохранявшемся его недоверии к высшей партбюрократии свидетельствовало письмо Радеку от 21 мая 1929 г. Здесь говорилось, что тот поворот, который происходит в верхах, не следует недооценивать, но его нельзя и переоценивать, как это делал Радек вместе со Смилгой и Преображенским. «Проделывая известный сдвиг влево в своей политике, центр предпринимает все зависящие от него мероприятия, чтобы удержаться как в партии, так и в Коминтерне на данной стадии. Хотя в печати борьба ведется преимущественно против правых, решительное острие его борьбы направлено против левых». Не исключая дальнейшего сдвига влево, Раковский полагал, что возможны непредсказуемые варианты, а реальную жизнь нельзя уложить в схематические рамки. Он допускал возможность сближения центра (то есть сталинской группы) с левой оппозицией, хотя видел препятствия к этому в бюрократическом характере центра и идейном наследии этой группы, в течение многих лет втискивавшей партийную мысль «в китайские каблучки». [1208]
1208
РГАСПИ. Ф. 326. Оп. 1. Ед. хр. 111. Л. 17.
Примерно тогда же в письме-телеграмме Радеку Христиан Георгиевич, фиксируя внимание на продолжавшихся репрессиях против оппозиции, все же свидетельствовал о «готовности ленинцев поддерживать любой правильный шаг партийного руководства» и готовность возвратиться в партию без покаяния в мнимых меньшевистских грехах. [1209]
Своими сомнениями Раковский делился с Троцким, когда тот еще находился в Алма-Ате, и получил ответ с рекомендацией «не впадать в беспринципный энтузиазм». [1210] Очень скоро Раковский пришел к выводу, что заимствованные Сталиным лозунги левых были в основном новым средством усиления единоличной власти и связанного с ней влияния бюрократического аппарата. Астраханский, а затем саратовский ссыльный солидаризовался с Троцким, писавшим 20 августа 1928 г.: «Думать, что можно дипломатически пробраться в партию, а затем вести уже политическую борьбу за ее оздоровление, наивно, чтобы не сказать крепче». [1211]
1209
Там же. Л. 20.
1210
Fagan G. Op. cit. P. 53.
1211
Троцкий Л. Дневники и письма. С. 35.
Раковский не стал добиваться восстановления в партии, полагая, что такой шаг целесообразно было бы предпринять только при гарантии права оппозиции отстаивать свою платформу и критиковать руководство. Троцкий писал Преображенскому: «От Раковского получил вчера письмо, в котором он вас не хвалит, а свое отношение к сталинскому “левому курсу” выражает английской формулой: “жди и бди”». [1212]
Результатом дальнейшего анализа была подготовка нескольких статей, которые были опубликованы в «Бюллетене оппозиции» в сентябре – декабре 1929 г. Вряд ли можно предположить, что они были направлены в журнал непосредственно. Можно не сомневаться, что контроль ОГПУ над ссыльным стал теперь особенно пристальным. В справке Комитета партийного контроля при ЦК КПСС и Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС «О деле так называемого “московского центра”» приведены данные о режиме сосланных в 1932 г. Л. Б. Каменева (в Минусинск) и Г. Е. Зиновьева (в Кустанай). «За ними велось активное агентурное наблюдение, сопровождавшееся перлюстрацией переписки и подслушиванием телефонных разговоров». [1213] Можно не сомневаться, что к 1932 г. такой режим был уже хорошо отработан и на Х. Г. Раковского он был в полной мере распространен.
1212
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Т. 2. С. 300.
1213
Известия ЦК КПСС. 1989. № 7. С. 68.
Но и ошибочно полагать, что все эти статьи были пересланы Троцкому в Алма-Ату и вывезены им за рубеж. Дело в том, что в одном из материалов (статья «Оценка положения») уже идет речь о самой депортации Троцкого. Кроме того, в «Бюллетене оппозиции» печатались и материалы, подготовленные Х. Г. Раковским, которые были датированы второй половиной 1929 и 1930 гг., то есть тем временем, когда Л. Д. Троцкий заведомо уже находился за пределами СССР. Установить канал или каналы, по которым в условиях непрерывной и, по-видимому, тщательной слежки удавалось переправлять материалы во Францию и в Германию, нам, к сожалению, пока не удалось. Но тот факт, что существовала двусторонняя нелегальная связь между Троцким и ссыльными оппозиционерами, каналы которой остаются пока неизвестными, подтверждаются материалами архива Л. Д. Троцкого. [1214]
1214
HU.HL. bMS Russ 13. T 15821.