Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
В то же время Х. Г. Раковский проявил явное непонимание того, что существенное смягчение режима, введение «рабочей демократии», отказ от насилия подорвал бы самую сущность антинародной власти, которая именовалась «диктатурой пролетариата» и в становление которой он внес личный вклад, ликвидации которой он отнюдь не желал. Между тем последовательная реализация намечаемых планов в конце концов привела бы к сокрушительному результату – сметению с лица земли коммунистической тоталитарной системы.
Сказанное, однако, не снижает значения «Письма Г. Б. Валентинову», которое свидетельствовало о стремлении автора разобраться в сущности социально-политических процессов, происходивших в СССР. При этом совершенно очевидно, что приданная письму личностная форма была лишь проявлением своеобразного жанра, что письмо с самого начала было рассчитано на широкую циркуляцию и по возможности на опубликование.
Письмо получило высокую оценку тех, кто продолжал объективно анализировать бюрократическое перерождение советской системы. Многократно к этому документу обращался Л. Д. Троцкий. Это «небольшое исследование о советской бюрократии» Троцкий и в 1936 г. считал «лучшим из всего, что написано по этому вопросу». В связи с тем, что в 1936 г. уже произошла идейно-политическая капитуляция Раковского перед сталинским
1157
Троцкий Л. Что такое СССР и куда он идет? С. 117.
Перекликающиеся с «Письмом Г. Б. Валентинову» аналитические работы с критическим анализом бюрократическо-тоталитарной системы в СССР выходили и за рубежом. В том же 1928 г. появилось исследование С. И. Ивановича (Португейза), эмигрантского меньшевика, правда организационно не связанного с Заграничной делегацией РСДРП. [1158] Основными его идеями были: большевики не уничтожили государственную власть в России, а сами в нее превратились; сложилась олигархия Политбюро; партия тонет в госаппарате, социально-психологически перерождается, превращается в школу произвола, подхалимажа и хамства; в СССР формируется новый господствующий класс.
1158
Иванович С. ВЕП: Десять лет коммунистической монополии. Париж, 1928.
Через несколько лет в издававшемся в Париже русском эмигрантском журнале «Современные записки» известный историк и философ Г. Федотов, проведя наблюдение за самодержавным поведением Сталина, за поразительными коллизиями, сближавшими его с русскими монархами, доказывал, что в СССР произошла контрреволюция сверху. [1159] «Сталин с 1925 года работает над разламыванием ленинского гранита. К 1935 году он может считать свою задачу оконченной», – утверждал Федотов, неоправданно противопоставлявший Сталина Ленину. [1160]
1159
Федотов Г. Сталинократия // Современные записки. 1936. № 60. С. 374–387.
1160
Там же. С. 379.
Существенное отличие анализа Х. Г. Раковского от работ, подобных книге С. Ивановича и статье Г. Федотова, состояло в том, что последние вели критику не только «извне», но и с враждебных ВКП(б) и ее государственной власти позиций, выступали за их ликвидацию, хотя и Г. Федотов, как мы имели возможность только что убедиться, не осознал идейного родства Ленина и Сталина, Раковский же разоблачал «извращения» с позиций демократического обновления советского общества при сохранении «диктатуры пролетариата», что, несомненно, было утопией, ибо не предполагало коренного изменения его социальных и политических основ.
Предпринимались попытки распространения работы Раковского в списках. Жена Троцкого Наталья Ивановна Седова в воспоминаниях об алма-атинском периоде писала: «Перепечатывали замечательное письмо Раковского и рассылали другим». [1161] Но письмо Валентинову получило существенный резонанс среди оппозиционных деятелей только после выезда Троцкого за границу. Уже в феврале 1929 г. Троцкий подробно прокомментировал анализ Раковского, выделив наиболее пессимистические его моменты. [1162]
1161
Троцкий Л. Д. Моя жизнь. Т. 2. С. 297.
1162
Deutscher I. The Prophet Unarmed. P. 435.
Это был, однако, не единственный труд, написанный в астраханской ссылке, который был вскоре напечатан и получил определенную известность. Х. Г. Раковский внимательнейшим образом по всем доступным ему каналам стремился собрать максимум объективной информации о тех трансформациях, которые происходили в стране и в политическом курсе руководства ВКП(б). Он, как и другие ссыльные оппозиционеры, безусловно подметил признаки назревавшего в Политбюро раскола.
Вслед за апрельским пленумом ЦК и ЦКК ВКП(б) 1928 г., материалы которого опубликованы не были, но решения были выдержаны в духе установок Н. И. Бухарина, в печати появились два принципиально отличавшихся друг от друга выступления об этом пленуме – доклад Сталина на собрании актива Московской организации ВКП(б) [1163] и доклад Бухарина в Ленинграде. [1164]
1163
Правда. 1928. 18 апреля.
1164
Бухарин Н. Уроки хлебозаготовок, Шахтинского дела и задачи партии. М., 1928.
Сталин был бескомпромиссен, резок и груб. Он демагогически разглагольствовал о самокритике и произнес свои «исторические» слова по поводу того, что «если критика содержит хотя бы 5–10 процентов правды, то и такую критику надо приветствовать», [1165] которые открывали дорогу клевете, поклепам и будущим выявлениям новых «врагов». В связи с провокационным Шахтинским делом, по которому была осуждена в качестве «врагов народа» большая группа честных инженеров, он сделал вывод: «Мы имеем врагов внутренних. Мы имеем врагов внешних. Об этом нельзя забывать, товарищи, ни на одну минуту». [1166] О тех людях, которые рассчитывали на прекращение борьбы против кулачества, Сталин заявил, что им «не может быть места в нашей партии», [1167] что тот, кто думает понравиться «и богатым, и бедным, тот не марксист, а дурак». [1168] Бухарин же произнес свой доклад в совершенно ином тоне и впервые высказал публичное беспокойство по поводу тенденции рассматривать чрезвычайные меры как почти нормальные, вообще переоценивать меры административного порядка. [1169] Опытным наблюдателям должно было стать ясно, что между Сталиным и Бухариным назревала конфронтация.
1165
Сталин И. Сочинения. М.: Госполитиздат, 1949. Т. 11. С. 33.
1166
Там же. С. 63.
1167
Там же. С. 47.
1168
Там же. С. 48.
1169
См. анализ в кн.: Коен С. Бухарин: Политическая биография. С. 343–344.
Противоречия всплыли на поверхность на следующем, июльском пленуме ЦК и ЦКК ВКП(б), оставившем «правых» в меньшинстве, хотя и не принесшем Сталину решающей политической победы. Именно на этом пленуме Сталин выдвинул свой тезис о том, что «по мере нашего продвижения вперед сопротивление капиталистических элементов будет возрастать, классовая борьба будет обостряться», [1170] послуживший «теоретическим» обоснованием будущей кровавой бани.
Все эти сдвиги воспринимались оппозиционными деятелями по-разному. С одной стороны, Бухарин попытался установить контакты с некоторыми бывшими видными представителями объединенной оппозиции. 11 июля он посетил Каменева, специально вызванного им из Калуги, где тот проживал по требованию высшего начальства, и вел с ним в присутствии Г. Я. Сокольникова беседу о возможном привлечении его и Зиновьева на свою сторону. За пределы взаимных прощупываний контакты «Колечки Балаболкина», как прозывал Бухарина весьма острый на язык Троцкий, с капитулировавшими оппозиционерами [1171] не продвинулись. [1172]
1170
Сталин И. Сочинения. Т. 11. С. 171.
1171
Вслед за Зиновьевым и Каменевым, выступившими с подробными покаянными заявлениями о разрыве с «троцкизмом», в конце января 1928 г. о примирении со сталинским руководством заявил Г. Л. Пятаков (Правда. 1928. 27 января, 29 февраля). В. А. Антонов-Овсеенко и Н. Н. Крестинский опубликовали декларации о том, что они не имели ничего общего с Троцким в идейно-политическом отношении, что организационно они в оппозиции 1926–1927 гг. не участвовали (Правда. 1928. 8 апреля). Аналогичные документы продолжали появляться и в следующие месяцы.
1172
Бюллетень оппозиции. 1929. № 1–2. С. 15–17; Социалистический вестник. 1929. № 6. С. 10–11. Научную публикацию документов, связанных с этой беседой, осуществил Ю. Г. Фельштинский (Фельштинский Ю. Г. Два эпизода из истории внутрипартийной борьбы: Конфиденциальные беседы Бухарина // Вопросы истории. 1991. № 2–3. С. 182–203). Под видом публикации С. Коэн преподнес пересказ беседы, сконцентрировав внимание на моментах, наиболее благоприятно освещавших позицию Бухарина (Огонек. 1990. № 28. С. 13–16; см. также: Коэн С. Предчувствие сталинизма // Там же. С. 13).
С другой стороны, сам Сталин стал инспирировать слухи, что он готов пойти на примирение с бывшими оппозиционерами. Надеждам на достоверность этих слухов способствовало появление в печати статей и выступлений с установками, очень напоминавшими идеи, незадолго перед этим выдвигавшиеся Троцким, Раковским и другими оппозиционерами. «Незаметно Сталин присвоил себе одежду Троцкого», – писал И. Дойчер. [1173]
В дополнение к этому в документации ОГПУ, посвященной ссыльным оппозиционерам, Раковского, наряду с Троцким, Сосновским, Белобородовым и некоторыми другими, теперь относили к центристам, противопоставляя их как экстремистскому крылу оппозиции, так и тем, кто намеревался пойти на капитуляцию. [1174]
1173
Deutscher I. The Prophet Unarmed. P. 454. Аналогично наблюдение деятеля эмигрантского Русского общевоинского союза, писавшего в справке «Внутреннее положение СССР» (февраль 1929 г.): «Разбить противника и присвоить себе его программу – традиция Сталина» (ГАРФ. Ф. 5826. Оп. 1. Ед. хр. 172. Л. 121). Сам Троцкий со свойственной ему афористической иронией крайне скептически относился к этим сдвигам. Он писал Раковскому 13 июля, что Радек и Преображенский не правы, полагая, что сталинская фракция имеет лишь «правый хвост» и ее надо уговорить избавиться от него. «Обезьяна, освобожденная от хвоста, еще не человек», – комментировал Троцкий (Дойчер И. Троцкий в изгнании. С. 56).
1174
Галузевий державний архів служби безпеки України. Ф. 9. Од. зб. 610. Арк. 258.