Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль
Шрифт:
Первое упоминание фамилии Х. Г. Раковского в печати в качестве работника Наркомздрава РСФСР появилось в конце 1934 г., когда он вместе с наркомом и его заместителями, рядом ученых-медиков подписал некролог памяти директора Государственного тропического института и предшественника Раковского на посту председателя Научного медицинского совета Наркомздрава РСФСР Е. И. Марциновского. [1330]
Деятель международного коммунистического движения Георгий Димитров, прибывший в СССР в конце февраля 1934 г. после оправдательного приговора в Лейпциге, где его судили нацисты по обвинению в поджоге германского Рейхстага и который стал известен всему миру благодаря своей мужественной борьбе на процессе, почти сразу после прибытия в СССР фактически возглавивший руководство Коминтерна, как-то встретил Раковского в санатории «Архангельское» под Москвой и затем в своем дневнике отметил: «Раковский (приехал на лечение!). 61 год – столько тяжелых переживаний и все свеж и бодр!» [1331] Это была явно дружественная, доброжелательная по отношению к Раковскому запись.
1330
Правда. 1934. 26 июля; Известия. 1934. 26 июля; На фронте здравоохранения. 1934. № 7–8. С. 124–126.
1331
Димитров Г. Дневник (9 март 1933 – 6 февруари 1949). София, 1997. С. 106.
Друг революционной юности Христиана Георгиевича Георгий Бакалов, контакты с которым продолжались и позже, писал общему знакомому Стояну Нокову 26 апреля 1934 г. о том, как обрадовало его изложенное болгарскими газетами заявление Раковского. [1332] Вскоре, в июле 1934 г. Раковский с глубоким удовлетворением прочитал в центральных газетах материалы о восстановлении нормальных межгосударственных отношений между СССР и его родной Болгарией. [1333]
1332
Великов С. Георги Бакалов до Стоян Ноков // Известия на Института по история на БКП. София, 1989. Т. 65. С. 292.
1333
Известия. 1934. 24 июля.
Когда Г. Бакалов в конце 1935 – начале 1936 г. около двух месяцев находился в Москве, он встречался с Христианом, а также с его родственницей, ветераном болгарского социалистического движения Койкой Тиневой. Одна из встреч документирована совместной почтовой карточкой всех троих тому же С. Нокову от 20 февраля 1936 г.: «Собрались старые женевские друзья и вспомнили о тебе. Большой привет от всех нас. Будем надеяться, что увидимся. Будь здоров». [1334] Приехав в Софию, Бакалов много рассказывал о Раковском, о его хорошем общественном положении, встречах с ним. Под влиянием Бакалова внучатая племянница Раковского Л. Гевренова, которая ранее жила в семье Раковского, а затем возвратилась на родину (о ней уже шла речь), решила ехать к нему в Москву, чтобы поступить там в консерваторию. [1335]
1334
ЦДА на РБ. Ф. 186 Б. Оп. 1. Арх. ед. 109. Л. 1. Правда, есть и другое свидетельство. Филип Панайотов приводит слова С. Нокова: «Возвратившись из Москвы, Бакалов сказал мне, что он (Раковский. – Авт.) предатель» (Панайотов Ф. Доктор Кръстю Раковски. С. 201–202). Действительно, в воспоминаниях Нокова (1956) говорится: «Когда Бакалов возвратился из Москвы, он сказал мне, что Раковский занимался предательскими делами. Он посылал доклады через японских дипломатических агентов в Японию» (ЦДА на РБ. Спомени. № 1377. Л. 2). Совершенно очевидно, что Ноков просто перепутал: в 1936 г. Раковскому еще не предъявлялись обвинения в «предательстве», а приведенный документ говорит о дружеских взаимоотношениях обоих деятелей.
1335
Воспоминания Лиляны Гевреновой, записанные в личной беседе в Софии 26 октября 1990 г.
О Раковском помнили в Болгарии не только представители коммунистического движения. Когда в 1936 г. появилось первое национальное энциклопедическое издание, его составители братья Данчевы включили в него следующую краткую статью: «Раковский (Крыстю Станчев) – болгарин, видный коммунист в Румынии. Затем в России. Родился в Котеле в 1873 г. Изгнанный за революционную деятельность из Румынии, где имел отцовское имение, затем [проживал] в Швейцарии, окончил медицину в Нанси и получил докторский титул в Монпелье. Во время мировой войны представлял болгарские и румынские социалистические организации на Циммервальдском съезде. Затем стал во главе большевистского движения в Украине и с 1919 г. был председателем Совета народных комиссаров. С 1923 по 1925 г. был дипломатическим представителем Советской России в Лондоне, а с 1925 до 1927 г. в Париже. Будучи замешанным в оппозиции Троцкого, он перестал играть роль и был заточен в Сибири». [1336] При определенной наивности и некоторых неточностях это была достаточно объективная биографическая справка, авторы которой, однако, не знали, что в момент выхода энциклопедии Раковский находился на свободе.
1336
Данчев Н. Г., Данчев И. Г. Българска енциклопедия. София, 1936. С. 1311.
Х. Г. Раковский возвратился из ссылки, сохранив чувства достоинства и гордости. Писатель Лев Разгон, переживший многолетние муки сталинских концлагерей, сохранил на всю жизнь воспоминания о встречах с Раковским во время его лечения все в том же «Архангельском». «Я был очень молод, – рассказывал через пять с половиной десятилетий Разгон болгарской журналистке, – но ему, видимо, было интересно общаться с молодым человеком. Я чувствовал огромное его обаяние, он был естественным, демократичным. Когда мы гуляли по саду санатория, Раковский рассказал мне, что Шаляпин никогда не высказывался против советской власти, что он гордился своим советским гражданством, своим советским паспортом». И далее шло печально-ироническое повествование, как московские чиновники, узнав о пожертвовании Шаляпиным некоторой суммы денег на помощь детям русских эмигрантов, раздули этот гуманный жест в антисоветское выступление и лишили Шаляпина советского почетного звания. «Красивый он был, вальяжный, очень привлекательный и общительный, – рассказывал о Раковском Разгон. – С ним было легко и приятно знакомиться, разговаривать и расспрашивать об этой, совершенно неведомой мне, загранице». [1337]
1337
Авишай Ж. Къс от голямото: Кръстю Раковски в Париж // Народна култура. 1988. 6 май.
В Москве у Раковского дома [1338] дважды был вездесущий Луис Фишер, который приезжал, как мы помним, к нему в ссылку в Саратов. Александрина угощала журналиста чаем, но политических разговоров Христиан Георгиевич теперь не вел. Тем более он воздерживался от какой-либо критики в своем наркомате, куда также трижды приходил к нему Фишер. У журналиста сложилось следующее впечатление: «Ссылка не надорвала его. Но он следил за Европой из Барнаула и не обнаруживал там революции. Зато он видел, как фашизм расползается из одной страны в другую». Вряд ли Раковский прямо говорил об этом своему собеседнику, но именно такое впечатление о настроениях Раковского сложилось у Фишера. «Гитлер привел его назад к Сталину», – писал он. [1339]
1338
По возвращении из ссылки Раковский жил с семьей в Москве в квартире 2 дома № 16 по Старо-Пименовскому переулку – в самом центре Москвы между улицами Тверской и Малой Дмитровкой.
1339
Fischer L. Men and Politics. P. 309–310; Ibid. Russia’s Road from Peace to War. P. 237.
Через некоторое время после возвращения из ссылки Х. Г. Раковский побывал в Астрахани, где впервые встретился со своим уже пятилетним сыном. А. Ю. Щеглов сохранил воспоминания об отце, о совместных с ним прогулках. Во время одной из них зашли в магазин охотничьих товаров, и по просьбе отца продавец дал ребенку подержать в руках настоящее ружье. В самом конце 1935 или в начале 1936 г. Раковский вновь побывал в Астрахани. Деловая командировка [1340] сочеталась с новым свиданием с Аскольдом. А в мае 1936 г. Аскольд две недели гостил у отца в Москве. [1341]
1340
ГАРФ. Ф. 482. Оп. 28. Ед. хр. 77. Л. 109.
1341
Воспоминания А. Ю. Щеглова, записанные в Твери в марте 1990 г.; Воспоминания Л. Гевреновой, записанные в Софии 26 октября 1990 г.
2. В Наркомздраве
Х. Г. Раковский пришел на работу в Наркомздрав РСФСР на улицу Ильинку (вскоре переименованную в улицу Куйбышева), № 10 вскоре после того, как наркомом был назначен кандидат в члены ЦК ВКП(б) Григорий Наумович Каминский, перед этим работавший председателем Московского облисполкома и вторым секретарем Московского комитета ВКП(б). [1342]
Это был старый партийный функционер, не имевший законченного медицинского образования (он учился на медицинском факультете Московского университета, но не окончил его), и такое назначение само по себе было уродливым проявлением бюрократическо-административной «номенклатурной» системы. Но Г. Н. Каминский, являвшийся хорошим организатором, смог установить деловой контакт с подчиненными, которые поддерживали его инициативы и сами помогали наркому быстро войти в курс проблем, решаемых наркоматом.
1342
Правда. 1934. 19 февраля; Известия. 1934. 18 февраля. См. также: Леонов И. Т. Г. Н. Каминский. М., 1967; Дожечко А. Б. Григорий Каминский. М., 1966.
Более того, оставаясь сторонником установления относительно демократических методов развития советского общества, осознавая преступность сталинщины, Каминский вместе с группой деятелей партии и государства обдумывал возможность устранения Сталина с руководящих постов, участвовал в совещаниях, проводившихся под видом встреч «за чашкой чая». На пленуме ЦК ВКП(б) 25 июня 1937 г. после заявления Н. И. Ежова о том, что видный партийный деятель О. А. Пятницкий был в годы реакции осведомителем охранки, Каминский голосовал против выражения политического недоверия Пятницкому. [1343] Тогда же Каминский обвинил Л. П. Берию в сотрудничестве с мусаватистской, «буржуазно-националистической», по терминологии большевиков, разведкой в Азербайджане в первые годы после Октябрьского переворота (сам Каминский в 1920 г. являлся секретарем ЦК КП(б) Азербайджана). [1344] По воспоминаниям присутствовавшего на пленуме И. И. Муковоза, после доклада Ежова о выявлении и арестах «врагов народа» – Бухарина, Рыкова и других – единственным поднявшимся для выступления был Каминский, сказавший: «Непонятно мне, почему именно члены ЦК или руководящие работники арестовываются органами НКВД? А может быть, того, что доложено здесь, и не было? Я знаю многих из названных “врагов народа” и хорошо их знаю – это настоящие коммунисты». Перебив Каминского, Сталин заявил: «А вы не друзья с ними – врагами народа?» И затем: «Вы одного поля ягода». На этом заседание закончилось. «Больше я Г. Н. Каминского никогда не видел», – свидетельствует И. И. Муковоз. Выступление Каминского не было спонтанным. Он готовился к нему, а утром этого дня фактически попрощался с семьей и с коллегами по Наркомздраву. [1345] Г. Н. Каминский был арестован сразу после пленума и 10 февраля 1938 г. расстрелян.
1343
Жаворонков Г. И единожды не солгавший // Возвращенные имена. Кн. 2. С. 65, 68.
1344
Хрущев Н. С. О культе личности и его последствиях. Доклад ХХ съезду КПСС 25 февраля 1956 г. // Известия ЦК КПСС. 1989. № 3. С. 155. Ссылки на обвинение Берии Каминским в том, что тот был агентом мусаватистской разведки, являлись важным аргументом для Хрущева на заседании Президиума ЦК КПСС летом 1953 г., на котором Берия был снят со всех постов и арестован (Медведев Р. Н. С. Хрущев: Политическая биография // Дружба народов. 1989. № 7. С. 142).
1345
Загальский Л. Он восставал против Сталина // Литературная газета. 1989. 29 ноября.
В нашем распоряжении нет данных о личных контактах Х. Г. Раковского и Г. Н. Каминского, хотя такие контакты имели место, деловые встречи проходили неоднократно. Раковский участвовал в так называемых «распорядительных заседаниях» (летучках), проводимых наркомом. [1346] Сохранилась докладная записка Х. Г. Раковского Г. Н. Каминскому (1935) с просьбой принять его для доклада по ряду вопросов, которые в этой записке перечислялись. «Очевидно, для переговоров по этим вопросам нужно располагать большим временем. Я Вас прошу наметить время, когда я мог бы быть у Вас без того, чтобы нас тревожили», – писал Раковский. [1347]
1346
ГАРФ. Ф. 482. Оп. 24. Ед. хр. 455. Л. 3.
1347
Там же. Оп. 25. Ед. хр. 902. Л. 4–5.