Жизненный путь Христиана Раковского. Европеизм и большевизм: неоконченная дуэль

Чернявский Георгий Иосифович

Значительное внимание уделялось применению в медицине методов и достижений смежных научных отраслей. 22 мая 1935 г. на заседании УМС под председательством Х. Г. Раковского был заслушан доклад известного физика академика П. П. Лазарева о внедрении биофизической методики в клинику и о преподавании биофизики в медицинских институтах и институтах усовершенствования врачей. Верно оценив перспективность нового направления, Раковский после доклада отметил необходимость развития биофизических и биохимических исследований для разработки проблем физиологии и внес ряд предложений о преподавании биофизики. [1400] Вскоре доклад П. П. Лазарева «Физика в современной физиотерапии» был поставлен в качестве основного на III Всесоюзном съезде физиотерапевтов. [1401] Несколько позже, в апреле 1936 г., президиум УМС заслушал доклад Л. С. Штерн «Современное состояние физиологической химии в СССР». Обобщая прения по ее докладу, Раковский сконцентрировал внимание на необходимости форсированного развития биохимических исследований. [1402] В 1936 г. под руководством

Раковского был проведен конкурс на лучшую работу по санитарной статистике. [1403]

1400

ГАРФ. Ф. 482. Оп. 25. Ед. хр. 896. Л. 13.

1401

Правда. 1936. 19 декабря.

1402

ГАРФ. Ф. 482. Оп. 25. Ед. хр. 1034. Л. 1, 12, 70–81.

1403

Там же. Ед. хр. 896. Л. 4; Ед. хр. 897. Л. 97; Ед. хр. 907. Л. 1–4.

Дважды дебатировался такой сложный и острый вопрос, как медицинская ошибка. В первый раз его обсуждало бюро УМС 9 декабря 1935 г. в связи с конкретным случаем. В своем выступлении Раковский обратил внимание на чрезвычайную длительность прохождения дела, на то, что его рассмотрение задерживалось во всех инстанциях, говорил о необходимости сделать из этого общие выводы. [1404] Фактически в этом выступлении содержалась лишь несколько завуалированная критика бюрократической системы применительно к той ее части, которая утверждалась или уже утвердилась в здравоохранении.

1404

ГАРФ. Ф. 482. Оп. 25. Ед. хр. 897. Л. 66.

Учитывая актуальность вопроса, он был поставлен на заседание сессии совета в мае 1936 г. Раковский произнес вступительное слово, в котором решительно отверг фаталистический подход, сводившийся к тому, что ошибка – это роковая неизбежность врачебной профессии. В выступлении был нарисован яркий образ высокопрофессионального врача-гуманиста, и этот образ в полной мере соответствовал внутреннему настрою самого оратора: «При прочих равных условиях врач, который знает свою профессию, который понимает свое дело, врач, который умеет правильно выписать лекарство, который относится к больному чутко, который переживает с больным… который испытывает то, что французы называют “лезерр”, то есть внутренние терзания, врач, который внимательно относится к больному, совершит гораздо меньше ошибок, чем при тех же условиях врач, у которого эти качества отсутствуют». [1405]

1405

Там же. Ед. хр. 1058. Л. 1–3.

Во многих выступлениях Х. Г. Раковский касался такого важного вопроса, как использование передового зарубежного опыта. Надо сказать, что в то время в моду еще не вошло великодержавное стремление отгородиться железной стеной от капиталистического Запада, восхвалять все отечественное, искать обязательные «приоритеты» в русской науке. Такое «открытие» Сталину еще только предстояло совершить. Так что искать здесь какой-то особой смелости или принципиальности было бы неверно. Тем не менее Раковскому было свойственно, скорее всего в большей степени, чем другим деятелям советской медицины, в силу его прошлых широких международных связей, особенностей культурных навыков, политического кругозора и подлинного космополитизма понимание отставания советской медицины, необходимости учиться у зарубежной медицинской науки и практики.

Можно лишь поражаться тому, как интенсивно следил Христиан Георгиевич за иностранной литературой, течениями и тенденциями зарубежной медицинской мысли. Не для красного словца, а в интересах дела он в выступлениях на пленумах и в других органах УМС многократно ссылался на труды английских, французских, немецких, американских медиков, на традиции и опыт здравоохранения этих стран, причем, и это особенно интересно, «социальный фактор» никогда в этих выступлениях не фигурировал. Речь шла, например, о работах француза Вассе о вирулентности микробов. [1406] Или, обосновывая план работы УМС, Раковский обращал внимание, что при просмотре иностранных журналов видно, как за границей интересуются проблемами гипертонии, и этот вопрос поставлен на обсуждение ближайшего международного конгресса хирургов. [1407] Возвращаясь к этому же вопросу в другой раз, Раковский отмечал работы испанских ученых Марана и Добенека о роли гипофиза в регулировании кровяного давления. [1408] Он указывал на повышенный интерес за рубежом к биологическому действию тяжелых металлов и рекомендовал созвать специальное совещание по этой проблеме (соображения по этому вопросу было поручено подготовить Л. С. Штерн). [1409]

1406

ГАРФ. Ф. 482. Оп. 24. Ед. хр. 1844. Л. 5.

1407

Там же. Оп. 25. Ед. хр. 1041. Л. 3.

1408

Там же. Ед. хр. 1069. Л. 51.

1409

Там же. Ед. хр. 1040. Л. 2–3.

Иногда весьма важные мысли проводились и в полушутливой форме. В связи с профилактикой гриппа Раковский отмечал: «Англичане – народ очень практичный. Как только заговорили о том, что ультравирус является причиной гриппа, в зоологическом саду обязали всех

сторожей завязывать рот, чтобы не заразить молодых обезьян гриппом». [1410] Но об английском здравоохранении Раковский в другом выступлении высказался с серьезным и глубоким уважением, отмечая исключительный патриотизм британских врачей: «Я мог бы указать на целый ряд врачей, которые годами отрывались от цивилизованной жизни для того, чтобы изучать болезни и способы их лечения». После этого следовали убедительные примеры. [1411]

1410

Там же. Ед. хр. 1057. Л. 63.

1411

Там же. Оп. 28. Ед. хр. 74. Л. 16–17.

Иногда привлекался Х. Г. Раковским и болгарский опыт. О нем шла речь при обсуждении на заседании президиума УМС вопроса об эндоартритах, в связи с чем вспоминались многочисленные случаи этого заболевания среди солдат во время Первой Балканской войны. [1412] В другой раз обращалось внимание на болгарское кислое молоко, которому, как говорил Раковский, приписывалось способствование большой продолжительности жизни в Болгарии. Ставился вопрос о возможности применения кислого молока в клинических целях. [1413] С воспоминаниями о болгарском кислом молоке связан был и большой интерес Христиана Георгиевича к работам в области ацидофилов, проводившимся, в частности, в находившемся в Костроме НИИ им. Семашко. [1414]

1412

Там же. Оп. 25. Ед. хр. 1066. Л. 57.

1413

Там же. Оп. 24. Ед. хр. 449. Л. 25.

1414

ГАРФ. Ф. 482. Оп. 28. Ед. хр. 77. Л. 1.

Частные явления сливались в общую картину, которая глубоко тревожила Х. Г. Раковского, как и других вдумчивых деятелей здравоохранения. Но он чувствовал особую свою ответственность за то, что советская медицинская наука оказалась не в состоянии выйти на мировой уровень. «Многое мы сделали, – говорил он на совещании аспирантов в марте 1936 г., – но не такого, без чего не могла бы обойтись мировая наука. А мы без мировой науки обойтись не можем». [1415] «Мы не умеем еще интенсивно работать, – констатировал он в другой аудитории. – Мы не можем применять еще тот принцип, который в Соединенных Штатах Америки называется Фул-Тайм – полноценный рабочий день». [1416]

1415

Там же. Ед. хр. 74. Л. 19.

1416

Там же. Ед. хр. 77. Л. 72.

Х. Г. Раковский, несмотря на одиозность своего имени, несмотря на то, что он постоянно находился под наблюдением тайной службы, о чем, безусловно, знал, всячески содействовал расширению международных научных контактов, и весьма удивительно, что они не стали дополнительным поводом для провокационных обвинений после ареста. «Профессора Раковского» просили о содействии в посещении СССР и ознакомлении с состоянием соответствующих отраслей медицинской науки из отдела физиологии, фармакологии и биохимии Лондонского университета. [1417] Заместитель директора медицинского отделения американского Фонда Рокфеллера Д. О. Брайен благодарил «профессора Раковского» за помощь, оказанную ему в Москве. [1418]

1417

Там же. Л. 76.

1418

Там же. Л. 100.

В фактической иерархии Наркомздрава РСФСР Х. Г. Раковский почти сразу после своего появления в нем занял одно из первых мест. Об этом свидетельствуют не очень частые, но все же появлявшиеся упоминания его имени в печати. В основном это были подписи под некрологами, посвященными памяти деятелей медицины. Как правило, подпись Раковского шла в них четвертой после подписей наркома Каминского и его заместителей Кангелари и Гуревича (в некоторых случаях впереди стояла и фамилия в прошлом видного большевистского деятеля, близкого сотрудника Ленина и организатора медицины в СССР Н. А. Семашко). Так, Раковский был соавтором траурных статей и сообщений в связи со смертью видных хирургов В. И. Разумовского и С. П. Федорова, одного из крупнейших отоларингологов Л. Н. Натансона, невропатолога, директора Казанского медицинского института И. С. Алуфа, курортолога, организатора охраны здоровья детей М. Г. Фалька, гигиениста В. А. Левицкого (который до революции сотрудничал с Лениным и выступал в «Искре»). [1419] Характерно в то же время, что когда умерла врач Кремлевской больницы А. Ю. Канель, то подписать некролог вместе с государственными и партийными деятелями, руководителями Наркомздрава Раковский не был допущен. [1420] В высших партийных кругах он явно рассматривался как работник «второго сорта», и его подпись в таком «ответственном ряду» некие политиканы сочли, очевидно, неуместной.

1419

Правда. 1935. 17 января, 9 июля; 1946. 27 мая; Известия. 1935. 17 января, 9 июля; 1936. 29 апреля, 27 мая, 22 июля, 9 августа.

1420

Известия. 1936. 9 февраля; Правда. 1936. 9 февраля.