Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих
Шрифт:
Для того же папы Валерио сделал несколько прекраснейших образов для «поцелуя Мира» и божественное хрустальное распятие, а также штамп для чеканки медалей с портретом папы Климента и прекраснейшими оборотами. Вот почему в его время это искусство незадолго до взятия Рима обогатилось столькими мастерами, что из Милана и других краев их приехало такое количество, что только диву можно было даваться. Валерио сделал медали всех двенадцати императоров с оборотами по древним образцам, но красивее, а также большое число греческих медалей. А из хрусталя он вырезал столько вещей, что ими полны все ювелирные лавки, да и всюду можно видеть его произведения, отлитые в формах, которые изготовляются из гипса, серы и других сплавов, на которых он делал углубленные изображения историй, фигур и голов. Он обладал такой потрясающей сноровкой, что в его ремесле не было еще никого, кто создал бы большее количество произведений, чем он.
Для папы Климента он сделал также много хрустальных сосудов, часть которых он подарил разным государям, часть же их была помещена во Флоренции, в церкви Сан Лоренцо, вместе со многими сосудами, находившимися ранее в доме Медичи и принадлежавшими Великолепному Лоренцо старшему и другим членам этого сиятельнейшего рода. Там они служат для хранения мощей многих святых, пожертвованных названным первосвященником на память о себе названной церкви, и трудно представить большее разнообразие форм, чем в этих сосудах, которые частично были сделаны из сердоликов, агатов, аметистов и ляпис-лазури, частично же из литой массы, из гелиотропов и яшмы, из хрусталя и корналинов так, что по красоте и ценности лучшего и не пожелаешь.
Для папы Павла III он изготовил из хрусталя крест и два подсвечника, вырезав на них историю страстей Иисуса Христа в разных рамках, с бесконечным количеством крупных и мелких камней, перечислять которые было бы слишком долго. Много вещей Валерио находятся и у кардинала Фарнезе, не упускавшего также и вещей, изготовленных упоминавшимся выше Джованни. А к семидесяти восьми годам его глаза и руки все еще создавали поразительные чудеса, и он обучил искусству одну из своих дочерей, работавшую как нельзя лучше.
Валерио так увлекался добыванием древних мраморов и также древних и новых гипсовых отпечатков, а также рисунков и картин редкостных мастеров, что не жалел никаких расходов, и потому дом его в Виченце прямо поражаешься до чего переполнен многочисленными, украшающими его вещами. И по правде, приходится признать, что, когда человек любит свое мастерство, он до самой могилы не найдет себе покоя, что ставится ему в заслугу и за что его хвалят при жизни и за что после смерти он становится бессмертным.
Труды Валерио вознаграждались сторицей, ибо от государей, которым служил, он получил всякие должности и бенефиции, благодаря чему и его наследники могли сохранять почетное положение. Когда же тягости, несомые старостью, положили конец и занятиям искусством, и жизни его, он отдал душу Господу в 1546 году.
В прошедшие времена жил в Парме Мармита, который некоторое время занимался живописью, а затем обратился к резьбе по камню и стал величайшим подражателем древних. Можно видеть множество прекраснейших произведений его руки. Он обучил искусству одного из своих сыновей по имени Лодовико, находившегося продолжительное время в Риме при кардинале Джованни деи Сальвиати, и сделал для этого синьора четыре весьма отменных хрустальных овала с фигурной резьбой, которые были вставлены в прекраснейшую серебряную шкатулку, поднесенную позднее сиятельнейшей госпоже Леоноре Толедской, герцогине флорентийской. Между прочими многочисленными своими вещами он сделал очень красивую камею с головой Сократа и был большим мастером воспроизводить древние медали, что приносило ему немалую выгоду.
Во Флоренции по его стопам пошел Доменико ди Поло, флорентинец, превосходный мастер гемм, ученик Джованни делле Корниоле, о котором говорилось выше. В наши дни Доменико этот божественно нарисовал герцога Алессандро деи Медичи для стального штампа, которым он чеканил прекраснейшие медали с фигурой Флоренции на обороте. Он нарисовал также и герцога Козимо в первый год его избрания правителем Флоренции, на обороте же он поместил знак Козерога, а также выполнил много других мелких работ, о которых упоминать не приходится. Умер он шестидесяти пяти лет.
После смерти Доменико, Валерио, Мармиты и Джованни из Кастель Болоньезе остались многие, значительно их превзошедшие: таков в Венеции феррарец Луиджи Аникини, вещи которого настолько тонки по резьбе и настолько остры по отделке, что кажутся чудом. Но гораздо дальше опередил всех остальных изяществом, добротностью, совершенством и разносторонностью Алессандро Чезари, прозванный Греком, который в камеях и полированных камнях выполнял рельефную и углубленную резьбу в такой прекрасной манере, работая же резцом над углубленными стальными штампами, он с исключительной тщательностью добивался таких тонкостей искусства, что большего и вообразить невозможно. Кто же хочет подивиться его чудесам, пусть взглянет на медаль с портретом словно живого папы Павла III и с Александром Великим на обороте, павшим ниц перед иерусалимским великим жрецом, поразительными фигурами, лучше которых сделать невозможно. Сам Микеланджело Буонарроти, глядя на них в присутствии Джорджо Вазари, сказал, что для искусства настал смертный час, ибо ничего лучшего не увидишь.
Он же сделал очень красивую и редкостную медаль для папы Юлия III в святой 1550 год, с пленниками на обороте, освобождавшимися во времена древних по случаю их юбилеев, а также много других штампов и портретов для римского Монетного двора, где он работал в течение многих лет. Изобразил он Пьерлуиджи Фарнезе, герцога ди Кастро и его сына герцога Оттавио, а для кардинала Фарнезе он сделал его портрет на медали, редкостнейшую вещь, ибо голова там золотая на серебряном поле. Он же сделал углубленной резьбой на корналине для кардинала Фарнезе голову короля Генриха французского несколько крупнее, чем золотой чеканки Юлия, вещь, которая по рисунку, изяществу, добротности и тщательности была одной из лучших новых резных работ, когда-либо виденных. Из его резных работ сохранилось также много камей, среди которых высоким совершенством отличается нагая женщина, выполненная с большим искусством, а также другая камея со львом и еще одна с путтом и много мелких, о которых говорить не приходится. Превзошла же все остальное голова афинянина Фокиона, чудесная камея и лучшая, какую только можно увидеть.
В наше время камеями занимается также и превосходный мастер, миланец Джованантонио деи Росси, который помимо прекрасных рельефных и углубленных работ, выполненных им разной резьбой, сделал для светлейшего герцога Козимо деи Медичи огромнейшую камею, а именно в треть локтя высотой и такой же ширины, где он вырезал два поясных портрета его превосходительства и светлейшей герцогини Леоноры, его супруги, причем оба они держат в руках тондо, на котором фигура Флоренции, а рядом с ними он изобразил с натуры всех их детей: князя Франческо с кардиналом доном Джованни, доном Грациа, доном Арнандо и доном Пьетро вместе с доньей Изабеллой и доньей Лукрецией. Более поразительной и более крупной камеи увидеть невозможно, и, так как она превосходит все другие выполненные им камеи и мелкие работы, упоминать о них я не стану, поскольку их можно и увидеть.
Много работ, достойных этого ремесла, выполнил и Козимо из Треццо, который за редкие свои качества заслужил того, что состоял при великом католическом короле Филиппо Испанском, вознаграждавшем и почитавшем его таланты в углубленной и рельефной резьбе, несравненной в области портрета с натуры, в которой он, как и во всем прочем, имеет бесконечные заслуги.
О миланце Филиппо Негроло, который резцом гравировал на железном оружии листву и фигуры, распространяться не буду, так как его работы по меди, доставившие ему, как мы видим, величайшую славу, явно не имеют отношения к его основному делу.